Декабрьским утром 1705 года к дому Иоганеса Луде на Набережной улице в г. Нарве подъехала запряженная парой лошадей кибитка. Из парадного подъезда вышла высокая фигура мужчины, укутанного в шубу. То был русский царь Петр I, направлявшийся на берег Финского залива. Прислонясь к заиндевевшему стеклу кибитки, Петр глубоко задумался. Предстояло разрешить сложный вопрос: от вторжения вражеского флота как укрепить береговую полосу устья реки, где возвести редуты, в каком месте установить пушки для защиты подходов к Нарве?

Резво бегут кони по льду замерзшей реки. По обеим сторонам уснувший в снегу лес. Изредка попадаются отдельные хаты, позади поднимается огненно-красный диск восходящего солнца. День обещает быть солнечным, морозным.

Приблизились к устью реки. Впереди лежало море. Оно спокойно, над поверхностью стелется дымка прозрачного пара, — вода теплее воздуха. Выйдя из саней, Петр прошелся по покрытому плотным золотистым песком берегу, посидел немного на песчаном пригорке под высокой сосной. Прогулка по свежему воздуху возбудила в царе аппетит. Увидев невдалеке соломенную крышу рыбацкой лачуги, Петр направился к ней. От времени и невзгод изба почернела и покосилась. Кругом были развешены рыбацкие сети, тут же лежала полусгнившая ладья. Петр, согнувшись в три погибели, вошел в низкую горницу. Через маленькое закопченное окно с трудом пробивался свет, было так сумрачно, что Петр не сразу заметил сидевшего возле печи старого рыбака. Рыбак чинил сеть. С его плеч свешивался рваный бурнус. На приветствие Петра старик что-то пробормотал, чего царь не расслышал. Беглый осмотр избы убедил его в том, что старик живет один. Ничто не указывало на заботливые женские руки: всюду было грязно, запущено, в углу валялись тряпки, битая глиняная посуда, остатки рыбацких принадлежностей. Полуразвалившаяся печь едва теплилась.

— Как рыбка ловится?.. Чай, много ее нынче? — спросил Петр, усаживаясь на длинную скамью, стоявшую вдоль стены под почерневшей от времени и копоти, неизвестно кого изображавшей икону.

Рыбак неохотно отвечал незнакомому гостю, даже не подозревая, кто пришел в его избу. Рассказывал, не торопясь, не поднимая головы, уткнувшись в свою работу.

— Плохо, барин, вчера ничего не поймал, не знаю, как сегодня, хватит ли мне с котом пообедать.

Петру хотелось есть, сосало под ложечкой, он спросил хлеба. Старик горько усмехнулся и стал жаловаться на свою тяжелое житье-бытье.

— И крохотиночки дома нет, вот поймаю рыбу, продам, куплю муки, тогда и можно спечь чего-нибудь.

Петр вышел из избы и велел кучеру пройтись по другим избам, найти чего-нибудь съедобного. Но, к сожалению, ни у кого ничего не было. Раздосадованный неудачей, Петр в сердцах воскликнул: «Быть здесь Гунгербургу!1

Голод давал о себе знать и Петр приказал гнать лошадей на другой берег реки, где в заснеженных дюнах торчали рыбацкие лачуги другой деревни. Но и здесь ничего съестного найдено не было. Крепко выругавшись, Петр приказал возвращаться в Нарву и на ходу, словно невзначай, обронил фразу: «А эта деревня пусть называется Магербург!2.

…Во время Крымской войны (1853-1856 гг.) Гунгербург оказался в сфере военных действий. Англо-французский флот не ограничился наступательными операциями на Черном море. Вражеские корабли проникли в Балтийское море и появились у берегов Финского залива. Нависла серьезная угроза прибрежным городам. В 1854 году Нарву объявили на военном положении. На бастионах Ивангородской крепости установили тяжелую батарею. Жерла пушек были обращены в сторону моря. По всей реке сооружались береговые укрепления. Устье реки перегородили бонами и кое-где минами. Состоявшая из девяти пушек батарея была скрыта в лесу Магербурга. На якоре в реке Россони встали русские канонерские лодки. На замаскированном, окрашенном в темную краску, Гунгербургском маяке погасли огни.

В ночь на 6 июня 1855 года в Гунгербурге раздались сигналы общей тревоги. На горизонте показались английские военные корабли: два больших крейсера «Бленхейм» и «Эксмут» и канонерские лодки «Пинчер» и «Шнап». Неприятельская эскадра бросила якоря в 3 милях от берега, чтобы выйти из-под обстрела береговой артиллерии. В 4 часа утра эскадра приблизилась к берегу и открыла артиллерийский огонь. Пушки Магербурга и канонерские лодки ответили тем же. Завязался бой. Погода тем временем стала ухудшаться, поднялся сильный северо-западный ветер. Море заштормило. В довершение всего пошел ливень. Англичане прекратили обстрел и встали на якоря. Переждав непогоду, они с еще большей энергией и упорством обстреливали береговые позиции со всех своих судов. В нескольких местах на берегу горел лес. Ответный огонь наших батарей отличался методичностью, спокойствием и уверенным падением в цель. Вскоре обе английские канонерки получили серьезные повреждения. На крейсере «Бленхейм» была сбита мачта и повреждено рулевое управление.

Убедившись в невозможности подавить огонь наших батарей, английская эскадра прекратила обстрел и поспешно удалилась на запад в открытое море. Как по совпадению, в тот же день в Севастополе защитники Малахова кургана так же успешно отбили атаку французского флота.

Каковы были результаты нападения на Гунгербург непрошенных гостей из Англии? Кроме нескольких сожженных домов и леса русские потеряли убитыми двух артиллеристов: Михаила Хурсова и Алексея Максимова. Тяжелую контузию получил генерал Даллер, находившийся на артиллерийских позициях и командовавший боем.

Противник недосчитался нескольких десятков убитых и раненых. Огонь береговых батарей был настолько ощутителен, что кораблям англичан пришлось встать на ремонт в районе острова Сескар.

8 июня 1855 году двух погибших артиллеристов с воинскими почестями похоронили на местном кладбище. На скромном железном кресте надпись гласила: «Могила двух храбрых русских артиллеристов Михаила Хурсова и Алексея Максимова, павших во время бомбардирования англичанами Усть-Нарвы 6 июня 1855 года».

Когда-то на месте теперь благоустроенного курорта были волны сыпучих песков, да на большом пространстве шумел величавый в своей дикой красоте необитаемый сосновый бор. Лишь в устье реки на ее берегах были разбросаны рыбачьи хижины. Местность эта входила в состав рыцарского имения Куттеркюль (в 3 км от Гунгербурга), приписанного в 1646 году к городу Нарве. Еще в 1845 году Гунгербург представлял из себя расположенный между лесом и рекой небольшой поселок. Стараниями и заботой тогдашнего нарвского головы Адольфа Федоровича Гана зарождение в Гунгербурге курорта началось в 1873 году. Появившиеся значительно раньше дачные местности Шмецке и Меррекюль, по мнению Ф.Гана, не заслуживали того, чтобы вкладывать средства на их расширение. Они находились в заболоченных районах, вдали от железной дороги и речного сообщения. При помощи своих друзей А.Ф.Ган приобретает в 1872 году пассажирский пароход «Алерт». Между Нарвой и Гунгербургом открывается регулярное пароходное сообщение. Началось строительство общественных зданий и дач.

Сама природа — море, река, озеро, сосновый бор и, конечно, изумительный пляж, сделали Гунгербург, получивший образное название «Жемчужина Финского залива», одним из лучших курортов не только среди России, но и Европы.

 

* * *На узкой Рыцарской улице в Нарве, спускающейся от ратуши к пароходной пристани, между каменными зданиями с черепичными крышами веет приятной прохладой. Чувствуется близость реки. За городским музеем и домом Петра I начинается крутой спуск между густыми деревьями к реке. Слева громадный бастион Виктория, на высоких плечах которого раскинулся Темный сад. Он наполнен неумолчным хором птиц. Вековые дубы охраняют его покой и безмолвие. У пристани в ожидании пассажиров дымит белоснежный пароход «Павел» владельца А.Кочнева. За пристанью, позади деревянных причалов, склады Кренгольмской мануфактуры. В них хранится индийский хлопок, поставляемый через Гунгербург в Нарву морским путем.

Отплывая от пристани, «Павел» делает разворот, набирает скорость 15 километров в час и плывет вниз по течению мимо утопающих в зелени небольших домиков Нарвского форштадта. На правом берегу виднеется кирпичный завод, на холме маленькая часовенка, за ней деревня Поповка. Минуем маленький остров, за кронами деревьев которого виднеется Сутгофский парк. Пароход выходит на широкий речной простор. Через 3 километра первая остановка — Сиверсгаузен, названная так по фамилии местного барона, владельца спичечной фабрики, из-за прилегающих к реке земель. Остановка сделана специально для приезжающих на кладбище. Здесь их несколько: два эстонских (новое и старое), немецкое, еврейское, магометанское.

Почти у самого берега огромный холм с черным крестом. Простой и величественный памятник, возвышающийся почти на десять метров, воздвигнут в 1900 году в честь русских войск, мужественно сражавшихся при взятии Нарвы в 1700 году. Холм опоясывает тяжелая якорная цепь, висящая на 12 пушечных стволах, опрокинутых дулами вниз. На чугунной доске надпись:

«Героям — предкам, павшим в бою 19.11.1700

Л.гв. Преображенский

Л.гв. Семеновский полки

1-я батарея л.гв. 2-й артиллерийской бригады

19 ноября 1900 г.».

В стороне от берега, за старым эстонским кладбищем, братская могила многих сотен северо-западников (армия генерала Юденича. — Ред.), погибших в районе Нарвы в 1920-1921 гг. от сыпного тифа.

Проплываем большой остров, памятный событиями при штурме Петром I города Нарвы. Здесь находилась ставка Петра. Нарвитяне в честь 200-летия со дня рождения Петра воздвигнули здесь монумент.

Первые сведения о движении основного населения Гунгербурга и его дачников относятся к 1891 году. Тогда постоянных жителей в курорте было 1200 человек и дачников 2000. Через пять лет, в 1896 году цифры соответственно были: 1900 и 3000. Рекордными годами для Гунгербурга явились 1913 и 1914 годы: на курорте проживало более 3000 человек, а дачное население составляло 12000 человек.

Деловая, торговая часть курорта начинается сразу от пристани. Несколько десятков шагов — почта. За небольшими магазинами, торгующими продуктами, — базарная площадь. В лабазном ряду мясные, колониальные, бакалейные товары. По соседству с базаром школа, гостиница «Франция», пожарное депо. Ближе к реке — сооруженный в 1893 году в византийском стиле храм в честь Равноапостольского князя Владимира. Храм строился три года. На его закладку приезжал царь Александр III и императрица Мария Федоровна.

Главная улица — Меррекюльская, протяженностью около восьми километров, начиная от пристани, проходит с востока на запад через весь курорт до Меррикюля. Улица обеими сторонами врезается в центре курорта в светлый и темный парки, особенно любимыми дачниками для послеобеденных прогулок. В светлом парке обширный пруд с плавающими белыми и черными лебедями. Над прудом большая беседка, в которой размещался духовой оркестр, по праздничным дням в послеобеденную пору выступающий с концертами. Для любителей тенниса в том же светлом парке несколько кортов.

Украшением курорта является белокаменный двухэтажный кургауз, выстроенный по проекту архитектора М.С.Лялевича в 1912 г. на месте сгоревшего в июне 1910 г. деревянного здания. При его строительстве учитывались все варианты использования его многочисленных помещений с наибольшими удобствами. Кургауз прост и благороден строгой архитектурой. Фасадная сторона здания обращена в сторону моря, которое видно благодаря широкой улице — аллее, ровной как стрела, проложенной до пляжа. Нижний этаж, его правую сторону занимает библиотека и читальный зал. На левой стороне первого этажа буфет. На втором этаже комната для приезжающих. Большая крытая веранда для обедающих с концертино — танцевальной площадкой, выступающей в сад. Юго-восточная сторона здания занята высоким, вместительным концертным залом для вечерних концертов, кабаре, танцевальных вечеров. Сад кургауза используется для концертов симфонического оркестра, выступающего в вечернюю пору в садовой раковине. Рядом с каменным кургаузом находился деревянный летний театр на 300 мест, в котором давались драматические спектакли, оперетты, творческие концерты поэтов. Месторасположение кургауза таково, что он просматривается отовсюду, так как улицы сходятся к нему, как в Петербурге улицы сходятся к Адмиралтейству.

По другую сторону аляповатое деревянное здание, окрашенное в темный цвет, напоминающее сарай, — морская кофейня и кинематограф, владельцем которого был нарвский купец А.Нымтак. Ближе к пляжу на холме высится беседка, получившая название «Беседка Чайковского» на том основании, что в ней якобы отдыхал во время своего пребывания в Гунгербурге прославленный композитор. Документально установлено, что Чайковский никогда не был в Гунгербурге. В 1867 году он вместе с братом Анатолием отдыхал в Гапсале и год спустя прожил две недели в Силламяги, в 18 км от Гунгербурга.

А вот и пляж, краса и гордость Гунгербурга, без которого трудно вообразить курорт, потому что убери его и пропадет вся прелесть дачной местности. Взглянешь налево, повернешься направо — бесконечной широкой полосой простирается пляж, покрытый чистым, золотистым песком, пляж, которому нет равного на всем побережье Балтийского моря. Залив, словно в большом ковше, полукругом образовал так называемую Нарвскую бухту, охраняемую с трех сторон синевой сплошного хвойного леса. Говорить о неповторимой красоте гунгербургского пляжа — значит повторять то, что о нем бесконечно много писали поэты, писатели, композиторы.

Жизнь пляжа не ограничивается определенным временем. Здесь всегда дачники. Их можно встретить рано утром за физической зарядкой и купанием, невзирая на температуру воды и воздуха. Купающиеся бывают и в поздние часы. Но, конечно, основная масса отдыхающих прибывает на пляж в утренние часы и после обеда, чтобы загорать на солнце, валяться на песке и купаться. Есть любители купаться без костюмов, желающие без стеснения раздеваться и лежать на песке. Для них пляж разделен на женский и мужской районы, на которые указывают столбы с соответствующими надписями. Центр пляжа — около виллы Каприччио и морской кофейни — занимает общий район. В нем все без различия пола обязаны быть только в купальных костюмах. Чтобы добраться до глубокого места в море, где можно плавать, требуется пройти от берега по воде порядочное расстояние. К услугам пловцов и ныряльщиков на берегу имеются выездные крытые кабины на колесах, отвозимые лошадьми до глубокого места.

Любители загорать на воде и одновременно развивать мышцы рук и всего тела пользуются отдаваемыми на прокат байдарками. Не забыты интересы спортсменов на берегу. К их услугам спортивные снаряды, сетки для волейбола. Многочисленные ларьки на пляже обеспечивают отдыхающих прохладительными напитками, пирожками, булочками, сластями. По всему пляжу отчетливо слышатся голоса мороженщиков: «Покупайте сливочное мороженое! Крем-брюле! Клубничное!»

В утреннюю пору, с одиннадцати часов до часу дня, духовой военный оркестр услаждает слух исполнением вальсов, отрывков из оперетт, танцевальных мелодий. На какое-то время в обеденную жару пляж заметно пустеет. В Гунгербурге никогда не существовало проблемы вкусно и сытно пообедать. В кургаузе, многочисленных пансионах обеды отпускаются неограниченно для всех желающих. В зависимости от ранга пансионата цены на обеды разные.

Мода на все французское, существовавшая в дореволюционной России, не миновала Гунгербурга. Французскую речь можно было услышать повсюду. Говорили по-французски гувернантки с детьми, пожилые дамы с отставными генералами, молоденькие офицеры с воспитанницами женских институтов. Владельцы пансионатов не отставали от моды. Пестрели такие названия, как «Mon repo», «Bo mond», «Iren», «Fridau», «Mon plesir» и другие. Даже на фронтоне сомнительного качества гостиницы на базаре придумали название «Франция».

Пляж к вечеру преображался. Его заполняет нарядно одетая дачная публика, дефилирующая по краю берега мимо сидящих в шезлонгах и на скамейках. Опять играет духовой оркестр. Теперь репертуар другой. Исполняется популярная классическая музыка, увертюры и отрывки из опер, произведения русских и иностранных композиторов. По праздничным дням пляж превращается в место больших гуляний. Играют два оркестра. Берег иллюминирован. В небо над морем взлетают ракеты, горят бенгальские огни. Организуются игры, танцы, спортивные состязания. Веселье продолжается, если вечер, конечно, теплый и безветренный, до поздней ночи.

С пляжа дачная публика направляется в кургауз. Любители серьезной музыки заполняют сад при кургаузе, слушают выступление симфонического оркестра. А в самом кургаузе, в его большой зале веселится молодежь. Во время кабаре выступают эстрадные певцы, актеры, происходят соревнования на лучшее исполнение вальса, мазурки, танго, выбирают красивейшую девушку — «Мисс Гунгербург».

Славен Гунгербург с его окрестностями не только природными богатствами, спокойствием проживания в нем, возможностями дальних прогулок, освежающим купанием, рыбной ловлей, собиранием грибов, но, что не менее важно, он еще и климатически оздоровительный курорт, в котором получают облегчение, излечиваются страдающие сердечной недостаточностью, ревматизмом, расстройством нервной системы, обменом веществ. Напоенный благоухающими запахами соснового леса и морской воды благодатный воздух оказывает чрезвычайно благотворное влияние на психику, на общее состояние человека, особенно с ослабленной стрессами и невзгодами нервной системой.

В отличие от южных курортов, где морская вода настолько теплая, что купание в ней не вызывает сильных эмоций, купаться в Гунгербурге при средней температуре воды в июне 15 градусов, в июле 17-18, а в августе опять 15, доставляет не только большое удовольствие, но и укрепляет организм, успокаивает нервы, вызывает хороший аппетит и крепкий, здоровый сон.

Гостивший в Гунгербурге поэт Саша Черный писал:

…А воздух вливается в ноздри тягучим парным молоком…
О море, верней валерьяны врачует от скорби и зла…

За свое почти столетнее существование Гунгербурга, Шмецке, Меррекюль видели у себя не только обычную дачную публику. Здесь отдыхали видные ученые, прославленные поэты и писатели, художники с мировым именем, выдающиеся дирижеры, музыканты, певцы, актеры, передовые общественные деятели…

Степан Рацевич

«Молодёжь Эстонии»

Related posts

• Позабыт - позаброшен...
• Лучший курорт Прибалтики
• С видом на Адмиралтейство
• «Гляжу ль на дуб уединенный…»
• Сетка истории
• Кадриорг: Осуществленная мечта
• Фотографии Таллина ныне и в прошлом: 1900, 1920, 1950, 1959, 1962,1963, 1967, 1986, 2000, 2001.
• Ревельский Версаль
• Петр I — русским Эстонии
• «Во времени живя, Мы времени не знаем…»