Однажды мне удалось побывать внутри капеллы (часовни) Девы Марии, что была построена рядом с киркой Олевисте в начале XVI века. Больше всего привлекла мое внимание фигура в позе атланта, поддерживающего каменную плиту-опору свода.

Долго я не мог оторвать взгляда от головы изваяния. Лицо как будто замерло на мгновение. Левый глаз подмигивал мне, а открытый рот пытался молвить что-то, вроде «Ах, нелегкая это работа поддерживать свод!». Скульптура сильно напоминала русского мужика: длинные усы, окладистая волнистая борода. Одет в простой кафтан с традиционными для XVI века горизонтальными петлицами-застежками на груди. А на голове находился войлочный колпак с высокой, сужающейся кверху тульей, украшенной снизу отогнутой полкой с треугольной прорехой (вырезом). Я стоял перед изваянием и не мог понять, как этот русский мужик попал в католическую часовню? Кто автор этого выразительного «атланта»?

Поразившее меня скульптурное изображение оказалось автопортретом строителя и резчика по камню Клеменса Пале (по другим документам — Клемент Полле). Информация о его жизни и творчестве оказалась весьма скудной. Первым, кто заинтересовался личностью К.Пале и извлек его из океана неизвестности, был балтийский искусствовед Стен Карлинг, опубликовавший свое открытие в 1937 г. Позже творчеством скульптора занимались эстонские искусствоведы Хельми Юпрус, Расмус Кангропоол, Мари Лойт. А основой фактического материала исследователям служили расчетные книги оплаты за выполненную работу К. Пале, а также выявленные на основе этих книг его произведения. И вот что удалось мне узнать.

Появился Клеменс Пале в Таллинне в 1510 г. В том же году он получил заказ на изготовление водонепроницаемого настила на верхней площадке башни кирки Нигулисте. В эти годы кирка не имела еще кивера, и самый верхний настил башни пропускал дождевую воду. Работа была сделана, но остались сообщения, что заказчик был недоволен качеством выполненной работы. Предполагается, что к 1513 г. Клеменс Пале закончил изготовление входного портала дома номер 17 на улице Вене. И в этом же году он стал членом бригады, созданной для строительства капеллы Девы Марии по заказу богатого настоятеля кирки Олевисте Ханса Павелса. Похоже, что он был ревностным католиком и предчувствовал приближение трудных времен для католической церкви. Действительно, начало XVI в. было тревожным. Гуманистические идеи Ренессанса основательно размыли фундамент католицизма. Из Германии приходили сообщения о нарастании антикатолических, реформационных настроений. И Ханс Павелс решил укрепить веру в Бога у сомневающихся таллиннцев. Он задумал построить самое красивое здание-капеллу в Таллинне в стиле поздней готики как выражение могущества и незыблемости католицизма. А на восточной стороне капеллы, со стороны улицы Пикк, возвести кенотаф. В переводе с латинского кенотаф означает «пустая гробница». По замыслу заказчика, она посвящалась человеку, погрязшему во всевозможных грехах. Ханс Павелс считал наиболее смертельными грехами жадность (ее символ — змея) и зазнайство (символ — жаба). Специально для этого наставник написал текст:

«То, что я отдал, —
осталось при мне,
То, что я приобрел, —
покинуло меня,
Поэтому не должен ты
зазнаваться,
Развеется как дым
жизнь человеческая».

В верхней части кенотафа располагаются в виде алтаря 8 каменных плит, изображающих сцены страстной недели. Всякий, проходя мимо кенотафа, задумается о своей скоротечной земной жизни. И только вера в Бога и в искупительную жертву Иисуса Христа сможет спасти его душу.

Сначала Клеменс Пале работал в строительной бригаде по возведению стен капеллы. Но можно предположить, что когда появилась на стене фигура «атланта», весьма похожая внешностью на Клеменса, то у него состоялся неприятный разговор с заказчиком. Ханс Павелс расценил этот жест как проявление зазнайства и спеси строителя. Судя по расчетным книгам, вскоре Клеменс был переведен на изготовление кенотафа. Его создавали два скульптора. Хинрик Бильденснидер был занят изготовлением барельефных плит. А Клеменс Пале художественно оформлял нишу кенотафа с фигурой разлагающегося трупа грешника со змеей и жабой на груди. На стене ниши скульптор вырезал готическим шрифтом назидательный текст заказчика, который еще раз напоминал ему о вреде зазнайства.

Хинрик успел изготовить только три плиты нижнего ряда, начиная с правой стороны, и уволился с работы. Ханс Павелс дал задание Клеменсу заняться изготовлением остальных барельефов. По замыслу, недостающая слева четвертая плита должна была изображать «Въезд Иисуса Христа в Иерусалим». Но разве Клеменс мог спокойно пройти мимо такого исторического сюжета? Я представляю его с веселыми глазами, обдумывающего, как изобразить свою персону среди горожан, встречающих самого Иисуса Христа. Но расположить ее надо так, чтобы она сразу не бросалась бы в глаза. Еще свежим был в памяти разговор с возмущенным заказчиком. И Клеменс придумал гениальную идею. Он поместил изображение своей фигуры в высоком колпаке глубоко в проходе крепостной башни, изображенной на барельефе. Для маскировки в глубине рядом с ним поставил еще одного встречающего в высокой шапке. Если встать с левой стороны барельефной плиты, то фигура Клеменса заслоняется углом прохода. Чтобы еще больше замаскировать свое изображение, он перед проходом в башню поместил двух встречающих.

Сейчас трудно понять, что заставляло Клеменса Пале так поступать. Может быть, действительно, он был в высшей степени тщеславен и хотел увековечить себя рядом с великими людьми. А может быть, везде, где ему приходилось работать, он оставлял изображение своей персоны как автограф. Не исключено, что в силу своего веселого характера — балагура, шутника (вспомните его прищуренный глаз и открытый рот «атланта») — Клеменс просто хотел пошутить.

Видимо, уловка его удалась, шума не возникло, и он приступил к изготовлению барельефов верхнего ряда начиная с правой стороны. Все искусствоведы отмечают своеобразие художественной манеры Клеменса. Изображения его фигур на барельефах более монументальны, статичны, лаконично изображены детали.

Вскоре наступило время создания последнего барельефа на тему «Иисус Христос перед первосвященником Каиафой». Вероятно, Клеменс рассудил: раз срок строительного договора скоро заканчивается, а другой такой возможности больше не представится, то он решил запечатлеть себя рядом с Каиафой. Причем в той самой одежде и колпаке, что были у фигуры «атланта». Похоже, Клеменса нисколько не смущало историческое несоответствие человека в современной одежде с изображаемой сценой начала нашей эры. Получается, что эта фигура как бы символизировала его автограф по случаю окончания работы. Ханс Павелс постарался не иметь с ним в дальнейшем никаких отношений. В расчетных книгах по изготовлению капеллы Клеменс Пале больше не упоминается.

Но он не уехал из Таллинна. Устроился на другую работу. Стал обдумывать и изготавливать (вот талантливый человек!) чертежи строительства дополнительного комплекса крепостных сооружений, центром которого была башня Толстая Маргарита. В 1516 г. К.Пале изготовил макет. Об этом свидетельствуют записи в других расчетных книгах магистрата. Историки считают, что это самое первое письменное упоминание о строительном макете в Таллинне.

И со следующего, 1517 г. следы Клеменса Пале исчезают навсегда. Что им еще создано, куда уехал — ничего не известно. Я пробовал обнаружить какие-нибудь данные в разных энциклопедиях по искусству, искали консультанты из Национальной библиотеки, но ничего нового, кроме тех данных, которые раскопали наши искусствоведы, обнаружить не удалось.

А что можно сказать об этническом происхождениии Клеменса Пале? Первым, кто задумался над этим вопросом, и пожалуй, последним был Стен Карлинг. В 1937 г. он писал, что одежда бородатого мужчины «отражает восточноевропейский стиль, именно тогда носили такую верхнюю одежду с крючками для шнуровки и высокую, отороченную вокруг мехом шапку поляки, венгры и русские». И дополнительно подметил, что именно такие бородатые русские мужики встречались на купеческом дворе в Новгороде. С учетом высказываний Свена Карлинга все последующие исследователи-искусствоведы пришли к единодушному мнению, что Клеменс Пале был поляком. Правда, некоторые уточняли «вероятно, поляком».

Но, в конце концов, неважно, какой национальности был Клеменс Пале. Всего шесть лет проработал он в нашем городе, и все, что им было сделано, обнаружено пока только в Таллинне. Мы можем этим гордиться и в любое время любоваться его творениями.

Владимир Лесмент

«Молодёжь Эстонии»