Древнегреческое слово historia — рассказ о прошлых событиях, повествование о том, что узнало исследование. Для того чтобы узнать историю народа, страны, города, улиц, домов и событий, необходимо копаться в архивах, искать нужную литературу и документы. Однако если присмотреться к домам Старого города, к резным каменным плитам, многое можно узнать, и не прибегая к письменной истории.

У камня тоже есть судьба,
Его коснется человек,
И с той поры он навсегда
Ведет свой счет из века в век.

Сегодня нас интересуют предпорожные плиты и надгробные камни. Начнем с предпорожий. Именно по изображенным на них домовым знакам заезжий купец, подмастерье, отправившийся набираться опыта в других странах и городах, любой другой странник мог найти нужный ему адрес.

Предположим, вы оказались в Ревеле (Таллинне) ХVI столетия и должны найти купца Хасселя, дом которого на улице Süsterstrasse. Табличек с названиями улиц и номерами домов в средневековом городе нет. Перед отъездом в Ревель вам сообщили маршрут: за Большими Морскими воротами пройдете по Langestrasse, свернете на Perdekopgasse, дойдете до конца переулка и повернете налево по Süsterstrasse до дома Хасселя. Зная домовой знак этого купца и спросив у первого прохожего, где этот переулок, вы без труда найдете нужный вам дом. Итак, через Большие Морские ворота выйдите на улицу Langestrasse (Пикк), повернете в переулок Perdekopgasse (Вайму) и в конце улицы Süsterstrasse (Лай) увидите нужный вам дом с красивым предпорожным камнем. Наверху вырезан текст: “Сначала познай себя и тогда приходи и суди меня”. Под текстом домовой знак богатого купца и ратмана Эверта Хасселя. Но вы приехали не к самому Эверту, а к его сыну. Дело в том, что на камне есть дата — 1538 год, а старый Эверт умер в 1529-м. Так подробно рассказал об этом камне потому, что он сохранился до нашего времени. Его нашли при строительстве современного дома на улице Лай, 1.

В музее камнерезного искусства в бывшем Доминиканском монастыре (ул. Вене, 16) есть несколько предпорожных плит (в том числе и “плита Хасселя”). На плитах, некогда украшавших предпорожье Ратушной аптеки, сцены на библейские сюжеты. На одной “Голгофа” — Иисус, распятый на кресте, два казненных вместе с ним разбойника и Мария Магдалина, оплакивающая Христа у подножия креста; на второй — сцена Вознесения Иисуса. На плитах в нижней части два герба: владельца аптеки Иоганна Бурхарда II — лилия и два цветка розы — и его второй жены Доротеи Шпрекельсон — ветка с тремя листьями. На плите с композицией “Вознесение” внизу фигура мужчины в доспехах. Он отрешен от всего происходящего вокруг. В левой руке опущенный вниз крест с распятием. Он больше не молится — он умер. Владелец аптеки Бурхард II скончался в 1636 году. Плиты заказала его жена Доротея, а создал их сын известного ревельского мастера Аренда Пассера — Дионисий. В экспозиции музея найденная еще в 1911 году во дворе дома № 13 по улице Виру плита, созданная лет на сто раньше, в пятидесятые годы ХV века, с библейским сюжетом “Грехопадение” — “Адам и Ева у древа познания”. Вся сцена как бы врезана в углубленную дубовую нишу. Здесь все просто и человечно, и люди, и само событие.

Когда и почему с улиц Старого города исчезли предпорожия? Городское предание таково: однажды тогдашний генерал-губернатор Эстляндии маркиз Филипп Паулуччи спускался с Тоомпеа в коляске по Пикк Ялг. Лошади понесли, коляска вылетела через ворота на улицы Нижнего города, зацепилась ступицей за одно из крылечек, перевернулась, губернатор вывалился и сильно ушибся. Пришел в ярость и приказал немедленно убрать все эти платформы, собственноручно написав на каждой дату сноса. Было это будто бы в 1825 году. Оставим предание на совести предков. Просто пришло время. Архитектуру барокко сменил классицизм, с которым никак не сочетались средневековые крылечки. А главное, в ХIХ веке изменился характер торговли и уклад жизни горожан. Есть и фактическое опровержение предания.

В 1935 году вели работы по приведению в порядок кладбища Каламая. Обратили внимание на старые, вросшие в землю надгробные плиты. Когда их выкопали, то обнаружили кроме дат жизни похороненных под ними людей значительно более древние даты, старше первых на 200-300 лет. Это были бывшие предпорожные плиты, использованные для надгробий. Например, на одной из них выбита на немецком языке надпись: “Староста рабочих Иоханн Мартонен — 1807 год“, т.е. на 18 лет раньше “распоряжения” маркиза Паулуччи.

А в 1825 году действительно были изданы правила городского строительства, и они предписывали убрать все выступавшие за стены домов более чем на 35 сантиметров пристройки. В том числе, а возможно и в первую очередь, предпорожные платформы, которые мешали движению транспорта, после чего приступить к прокладке тротуаров.

Сегодня в Старом городе есть несколько воссозданных крылечек: у Дома туриста, Городского театра и др. Подлинные предпорожные плиты сохранились только у Дома Братства черноголовых на улице Пикк, 26. Они украшали крыльцо-платформу здания до ХIХ столетия. На камнях рельефные изображения курчавой негритянской головы покровителя общества святого Маврикия и дата изготовления — 1575 (на одной плите цифры 1 и 5, на другой — 7 и 5). Когда крыльцо снесли, плиты, по-видимому, прислонили к стене, а потом и прикрепили к ней.

Кроме того подлинные предпорожные камни есть в саду у церкви Олевисте. Они представляют интерес прежде всего как памятники старины, как каменная летопись истории и образцы высокого искусства резьбы по камню безвестных ревельских мастеров. Через столетия эти камни передают нам дух и колорит своего времени.

До второй половины ХVIII столетия эстляндское рыцарство хоронило усопших в Домской церкви на Тоомпеа, а богатые бюргеры Ревеля — в храмах Нижнего города. Несмотря на пожары и войны, которые в течение веков оставляли от церквей только стены, сохранилось немало надгробных плит. Надписи на них рассказывают о людях, живших 300-600 лет назад. Каждая плита — история жизни человека, а значит и города, где он жил. Надгробия украшают орнаменты, гербы, домовые знаки усопших, церковная символика. Не сказано только о тех, кто все это вытесал на неподатливом эстонском известняке.

В филиале Таллиннского Художественного музея — церкви Нигулисте есть надгробие, о котором следует рассказать. К южной стене интерьера храма прикреплено надгробие с изображением скелета, вокруг которого интересная надпись: “Здесь похоронен врач Балливи в 1500 и дважды по десять году с женой и дважды по двое детей”. В ХVI столетии город одна за другой охватывали опустошительные эпидемии чумы. Одна из них продолжалась пять лет, с 1515 по 1520 год, и унесла около двух третей населения. Через 485 лет донесла до нас эта надгробная плита рассказ о страшной чуме 1520 года. С надгробием связаны две загадки. Это высокохудожественное произведение резко выделяется среди остальных сохранившихся в таллиннских храмах надгробий. Предполагают, что оно было создано по рисунку ревельского художника европейского масштаба Михкеля Зиттова (1469-1525). В отличие от других, надгробие Балливи не прикрывало в полу храма семейный склеп, а в течение четырех с половиной столетий было укреплено на внешней стене церковного притвора, и только в ходе реставрации разрушенного войной здания перенесено внутрь храма. Может быть, и обошла семейство городского врача эпидемия чумы, а заказанную заранее плиту впоследствии прикрепили у входа в церковь Нигулисте?

К южной стене сгоревшей еще в 1531 году церкви св. Екатерины Доминиканского монастыря, протянувшейся вдоль улочки Катарина Кяйк, прикреплено несколько надгробных плит прихожан этого храма. Надписи, рисунки, символы, вырезанные на них, полустерты. Тысячи тысяч ног, время, незнание уничтожали их в течение веков. И все-таки то немногое, что сохранилось, рассказывает о людях, живших в городе сотни лет назад. Самая интересная плита, под которой была похоронена в 1382 году вдова бургомистра Кунигунда Шотельмундт (первая от угла здания церкви). Это старейшее из дошедших до нас изображений женщин в камнерезном искусстве города. Тонкая контурная линия только обозначает силуэт, легкий и изящный. И то, что изображение контурное, и то, что покойная вырезана стоящей, говорит о древности надгробия. В более поздние времена резьба была глубже, а умерших изображали в лежачем положении. У ног покойной две собаки. Собаки — символ доминиканцев, а может быть, просто символ верности, которыми были собаки во все времена.

Лев Лившиц

«Молодёжь Эстонии»

Related posts

• «Приветливый и давно желанный храм»: столетие церкви Святителя Николая
• «Над морем дум, над пашнею идей...»: архитектурное наследие гимназии Эльфриды Лендер в Таллине
• На улице Теэстузе, где прорвало водопровод, снегоуборочная машина провалилась сквозь асфальт
• Город, построенный плотниками: портрет деревянного Таллинна
• Кяэдри, которая Гертруда: позабытая покровительница Каламая, района Таллина
• Деревянное счастье Таллина
• От Рыбного ряда к Рыбной гавани: новый шанс для Каласадама
• От «Хромой лягушки» до «Золотого льва»
• Ревель: деревянная столица
• В Ревель, на воды