Ближе к концу октября оранжево-черная гамма окончательно перекочевывает из таллиннских бульваров и парков навитрины магазинов сезонно-подарочного профиля. Цвет листвы и оголившихся ветвей рассыпаетсяподсвечниками-тыквами и черным одеянием карнавальных ведьм и прочей нечистой силы: Хеллоуин.

Отношение к внекалендарному празднику двоякое: кто-то не в восторге от заокеанских традиций, молодые же принимают их на ура. Впрочем, даже они не задумываются, что за карнавально-инфернальной мишурой таится сакральная дата язычников-кельтов. Носящая, при том, абсолютно христианское имя: Хеллоуин — день Всех святых. Или, если быть абсолютно точным, — вечер накануне этого дня.

Так или иначе, праздник Всех святых отмечался в эпоху средневекового католицизма в той или иной форме по всей Европе. Эстония, вероятно, не была исключением. И хотя с 1524 года Таллинн официально и считается лютеранским городом, где былым, католическим, святым вроде как нет места, уходить на заслуженный отдых они отнюдь не намерены: в названиях церквей и общественных зданий, частей города и отдельных мест, в искусстве и культуре они живут бок о бок с современными горожанами Не верите? Тогда самое время вспомнить о них — накануне их, выражаясь современным языком, «корпоративного праздника»: Хеллоуина, вечера накануне дня Всех святых.

 Самый приметный — вне сомнения, святой Олаф: церкви, воздвигнутые в честь короля Норвегии, правившего с 1015 по 1030 год, беспощадно боровшегося с язычеством, погибшего в бою с именем Божьим на устах и признанного святым мучеником и одним из небесных патронов Скандинавии, можно отыскать от Осло до Лондона. Но таллиннская Олевисте, без сомнения, — вне конкуренции: и в наши-то дни шпиль без малого в сто двадцать пять метров высотой внушает уважение. Что уж говорить о Средних веках: до пожаров XVII и XIX столетий он достигал 159 метров, являясь, таким образом, не только самым высоким строением христианского мира, но и отменным ориентиром для мореходов: «Виден Олаф — близок Ревель!»

А на то, что королю-святому выпало в Таллинне поделиться своим именем с легендарным строителем церковной колокольни, никто, думается, не в обиде. Ведь даже если и руководил ее возведением некий Олев, запросивший с горожан небывалую сумму, — имя-то он наверняка получил в честь своего норвежского тезки. Пусть простонародное Олевисте почти вытеснило из речи официальное «церковь святого Олафа»: шпиль ее и по сей день служит визитной карточкой города, возвышаясь над новомодными небоскребами…

Самый таллиннский — святой Николай. Тут и спорить нечего: буквоеды, конечно, могут возразить, мол, официальным небесным заступником в позднее средневековье у ревельских бюргеров был святой Виктор, да кто, кроме специалистов, помнит о том? С Николаем — совсем иная история: только на обнесенной крепостными стенами территории находятся три возведенных в его честь сакральных сооружения. Считайте сами: Нигулисте — раз. Никольская церковь на улице Вене — два. Три — часовенка, уютно расположившаяся между улицами Пикк и Олевимяги, на самом «утюжке» Зеленого рынка. А ведь есть еще и крохотная Никольская церковь в Копли… По-другому, в сущности, и быть не могло: в городах купцов и мореходов к покровителю этих (и еще доброго десятка иных) профессий отношение всегда было особенным. А ганзейский Таллинн, выросший не только на перекрестке торговых путей, но и на границе католического и православного миров, — случай и вовсе уникальный: небесный патрон коммерсантов и странников был популярен и под именем Санкт-Николаса, и Николы-Угодника. Даже удивляешься, что трансформация этого «народного» святого в рождественского друга детворы произошла на берегах не таллиннской бухты, а амстердамских каналов…

Самый официальный — точнее, самая официальная — Дева Мария. Последние без малого восемь веков, с тех самых пор, как в 1215 году на IV Латеранском соборе Папа Римский Иннокентий III провозгласил небесной патронессой покоряемых Ливонских земель мать Иисуса. Стоит ли после этого удивляться, что кафедральные соборы в Таллинне и Риге до сих пор посвящены Деве Марии, а ее скульптурное изображение на пути к главной церкви города можно только в эстонской столице отыскать дважды: на углу улиц Рюйтли и Люхике-Ялг и над аркой ворот, замыкающих последнюю.

В ХХ столетии патронаж Девы Марии распространился и на Литву, но только в Эстонии имя святой отразилось в названии официальной государственной награды: крест Марьямаа — так в эстонском фольклоре преобразилось латинское словосочетание Terra Marianna. И хотя понятие «земля Марии» — шире, чем административные границы Таллинна, да и всей нашей страны, именно в ее столице начиная с 1995 года вручается орден соответствующего названия. Награждают им исключительно граждан иностранных государств, причем вне зависимости от конфессии: вспомните одного из самых знаменитых кавалеров «Креста земли Марии» — Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Самый образованный — святой Михаил. Архистратиг, предводитель небесного воинства и главный антагонист сатаны, возможно, был бы удивлен этим статусом: среди профессий, которым он покровительствует, кроме вполне логичных военных и полицейских, фигурируют также зеленщики, художники, водовозы, водители и даже сотрудники бригад скорой помощи. Ни учителей, ни учеников среди его «подопечных» вроде как и не числится. Но ведь с 1631 года в помещениях таллиннского цистерцианского монастыря святого Михаила открылась гимназия. Старейшая не только в городе — во всей Прибалтике. А до того — в СССР и даже в Российской империи.

Можно, конечно, возразить, мол, имя святого никогда в ее названии не упоминалось, да и сейчас она носит имя своего основателя — шведского короля Густава-Адольфа. Но ведь в бывших монастырских помещениях учебный процесс бесперебойно идет при любых властях и режимах уже четыре столетия… Так что святой Михаил, пустивший под архангельское крыло таллиннских школяров и оберегающий их от ветров перемен, свой «педагогический» титул заслуживает вполне.

Самый политизированный —пожалуй, Александр Невский: канонизированному князю-полководцу и при жизни приходилось играть решающую роль в споре между Россией и Западом. Ту же роль играл он и посмертно — храмы, нареченные в его честь, всегда охотно строились на западных рубежах Российской империи. Вот и в Ревеле столетней давности культовых строений, нареченных в его честь, было три — часовня на месте развязки трамвайных путей на современной площади Виру, церковь на одноименном кладбище и, конечно же, — собор на Вышгороде. О последнем, кстати, даже издания царских времен не забывали подчеркнуть, что значение вновь возведенный собор имеет в равной степени и архитектурно-художественное, и политическое…

Жертвой борьбы с «символами российского самодержавия» пала в 1922 году часовня, погибла под советскими бомбами в 1944-м кладбищенская церковь, а храм на Тоомпеа пережил и ура-патриотизм первых лет довоенной независимости, и войну, и послевоенный атеизм. Так он и возвышается над старым Таллинном — на радость прихожанам и западным туристам. Разве что налет политизированности вокруг него постепенно рассеивается — да это, пожалуй, и к лучшему.

Самый экзотический — святой Маврикий: в те годы, когда о такой штуке, как политкорректность, никто и слыхом не слыхивал, а именно в конце XIV века, неженатые таллиннские купцы избрали своим покровителем мавра-христианина, темнокожего и черноголового. Причем — не они одни: аналогичные братства существовали в Средние века в Тарту, Риге и Штральзунде.

В чем причина подобной оригинальности? Сказать сложно. Но учитывая, что, согласно житию, уроженец Магриба и римский офицер Маврикий был мученически казнен за верность учению Христа где-то на территории современной Швейцарии, становится ясно, что корни культа темнокожего святого — из Германии: недаром же якобы принадлежавшее ему некогда копье играло существенную роль в ритуале коронации германских императоров! Следовательно, Маврикий — воин, защитник. Такой же, какими были для родного Таллинна выбравшие его в патроны своего братства храбрецы-черноголовые.

Самый геральдический — справедливости ради прибегнем к женской форме «самая геральдическая», и получим святую Биргитту. Она же — Бригитта, а в эстонском произношении — Пирет. От последнего — рукой подать до названия таллиннской части города Пирита: в русской эмигрантской прессе она до самого 1940 года нет-нет да и упоминалась под старомодным именем «Бригитовка».

Что с того, если «самая знаменитая шведка средневековья» Биргитта Перссон, дворянка-монахиня, прославившаяся своими мистическими видениями и их толкованиями, никогда не бывала в Таллинне? Или что монастырь, основанный членами созданного ею ордена, просуществовал по историческим меркам всего ничего: каких-то 170 лет? Главное, что память о нем явственно читается и по сей день — в руинах монастырской церкви, в названии района. И, конечно же, — в районной символике: вписанный в круг крест святой Биргитты и по сей день красуется на гербе Пирита.

Самый монументальный — святой Канут: поднимите взгляд к псевдоготическому фасаду бывшей Канутской гильдии, и вы увидите единственный в Таллинне памятник монарху Кануту IV, датскому, прозванному еще при жизни «святым» и посмертно канонизированному. Короля и мученика за веру возмущенные то ли чрезмерным возвышением сословия священников, то ли неурожайным годом крестьяне убили у алтаря церкви города Оденсе.

Святой Канут вот уже десять столетий почитается небесным покровителем Дании. Стоит ли удивляться, что возникшая в 1326 году, в пору, когда Таллинн не только по названию, но и по сути был «датским городом», купеческо-ремесленная гильдия избрала короля-мученика своим патроном? Статуя же, изображающая фигуру в королевской мантии, с короной на голове, скипетром в руках и украшенным тремя львами щитом, куда как моложе: она появилась над главной улицей старого Таллинна лишь при последней перестройке здания гильдии — в 1864 году.

Самая искусная — святая Екатерина, уроженка центра эллинистической мудрости Александрии, презревшая языческие ценности и прославившаяся стойкостью веры, на средневековом Западе почиталась покровительницей «искусств» в том смысле, который мы имеем в виду, говоря об искусном кузнеце или слесаре. Причем покровительство это выводилось исключительно из инструмента, с помощью которого она была казнена — шипованного колеса, превратившегося со временем в колесо зубчатое.

Считали ли Екатерину своей заступницей прокладчики первого таллиннского водопровода, работавшие на городских улицах еще в XIV веке, — дело темное. Ясно другое — в Таллинне нынешнем святая Катерина покровительствует искусникам совсем иного толка: стеклодувам, витражистам, гончарам, шляпникам, ювелирам, мастерам по коже и текстилю. А как же иначе — ведь самая юная, возникшая всего-то десять лет назад городская гильдия разместилась в квартале, который в Средние века занимал доминиканский Екатерининский монастырь? Может, оно и логичнее: искусство, как ни крути, более женское дело, чем механика!

 Кто же, наконец, из всех нами перечисленных самый популярный? Ответить не так-то просто. Но, пожалуй, не сильно погрешим против истины, если отдадим этот титул Иоанну Крестителю, Яану на эстонский или Ивану на русский манер. И не только потому, что имя это на протяжении веков было одним из самых распространенных среди горожан. Но и потому, что праздник древний и дохристианский, известный современным таллиннцам как Яанипяэв или Иванова ночь, воистину не знает ни национальных, ни религиозных границ. Хотите проверить? Дождитесь следующего дня летнего солнцестояния. Это ведь не долго — чуть более полугода…

Йосеф Кац

«Молодёжь Эстонии — Суббота»

Related posts

• Памятник святому в Таллинне