Семену Школьникову, легендарному кинооператору, исполняется 90 лет.

Услышав в телефонной трубке голос, я подумала, что попала не туда. Не может быть у 90-летнего человека такого молодого, живого, энергичного, столь выразительного голоса. Но это был он, Семен Семенович Школьников.

Семён Школьников

Вспомнились рассказы, которые ходили среди журналистов. О том, например, как Школьников, которому захотелось что-то сказать далеко впереди идущему человеку, догонял его бегом. И догнал-таки, даже не задохнувшись. Это в 89-то лет…

Я не знаю, что делает его таким молодым, энергичным, полным жизни, каких-то планов, рассчитанных как будто на необозримое будущее. Быть может, это огромная, всепоглощающая любовь к кинематографу, которому он посвятил фактически всю жизнь? Или, быть может, это высочайшая степень творческого накала, чем не могут похвастаться зачастую и значительно более молодые люди? Или, быть может, редкостное чувство долга?

Совсем недавно, каких-нибудь полтора-два месяца назад у него вышла книга с емким названием «Сквозь огонь и стужу» и подзаголовком «Фронтовой кинооператор: повесть незабываемых дней». Она написана не от первого лица, словно в ее герое — Алексее Камчатове — воплощен опыт многих людей, прошедших войну и снимавших ее.

Сам он говорит, что их, кинооператоров, прошедших дорогами войны, было 258, а в живых сейчас осталось всего лишь трое. Наверное, он чувствует свою ответственность перед всеми этими людьми, иные из которых погибли еще в годы войны, а другие умерли уже в последующие годы. Кто же, как не он, расскажет об этом повседневном подвиге, казалось бы, незаметном для многих, но таком тяжелом и опасном?

На страницах его книги столько неожиданных подробностей, столько выразительных, живых деталей, что их может знать лишь человек, проживший такую же, до предела насыщенную жизнь, прошедший теми же и еще более трудными дорогами.

Я слушала его рассказы, забыв обо всем на свете, не в силах оторваться от этого молодого голоса, от этих живописных подробностей, которые обыкновенный человек не только знать, но и подозревать не может. Кажется, впечатлений, воспоминаний, которые живут в нем, хватит еще на несколько книг, так переполнен он ими, так настоятельно они требуют выхода. Кстати, две книги уже почти готовы, и если найдутся деньги, они будут изданы. И это история, подлинная, живая история, которую не найдешь ни в одном учебнике. Ведь это в его книге я вычитала фразу: «Снимать живую жизнь — интереснейшее дело…»

Впрочем, никогда при этом он не был сторонним наблюдателем. Вот он рассказывает, как на Курской дуге снимал линию фронта с самолета. На ИЛ-2, известном нам по книгам и кинофильмам штурмовике, кинооператор мог сидеть только в кабине стрелка, прикрытый лишь плексигласом. И если у хвоста самолета оказывался фашистский истребитель, кинооператор должен был отбросить камеру и стрелять, стрелять из пулемета. Борис Шер, фронтовой кинооператор, именно таким образом сбил немецкий «Фокке-Вульф». Сам Семен Семенович с сожалением говорит, что ему не удалось сбить фашистский истребитель.

Но зато он вместе с другим оператором — Николаем Быковым — прыгал с самолета к партизанам в захваченной врагом Калининской области. Лететь в темноту, в неизвестность, не имея опыта обращения с парашютом, без предварительных тренировок, не зная, что ждет тебя там, далеко внизу, на не видной еще земле — на такое не всякий даже смелый человек решится. Семен Семенович, кстати, вспомнил рассказ одного знакомого ему человека, который вот так, прыгая с парашютом в ночную темень, знал, что партизаны должны разжечь для него костры на лесной поляне. Но он и предположить не мог, что всего в полутора километрах от этого места немцы разожгут такие же костры. Так и опустился прямо в плен. Сам Школьников прыгал с парашютом потом уже не один раз. Прыгал и в Калининской области, и в леса Белоруссии, делая кинорепортажи о партизанской жизни и переживая те же опасности, что и сами партизаны. В 44-м году за свои фронтовые киносъемки, за все эти документальные кинофильмы он получил свою первую Государственную премию.

Поразительно, как помнит Школьников имена и фамилии кинооператоров, которых знал когда-то, с которыми работал вместе или у которых учился в те годы, когда большинства из нас и на свете-то не было. Вот он вспоминает, как снимавший еще в царское время знаменитый Иван Иванович Беляков наставлял его: кинооператор должен быть аккуратно одет, иначе можно подорвать уважение людей к кинематографу. А откуда он, еще почти мальчишка, мог взять приличную одежду, если она продавалась лишь в «Торгсинах» за бешеные деньги?

Или он рассказывает об одном из своих учителей, легендарном кинооператоре Аркадии Шафране, снимавшем еще ледовую эпопею «Челюскина» в начале 30-х годов. Когда затертый льдами пароход «Челюскин» стал тонуть, Шафран вместе с другими членами команды выскочил на лед. Он не успел одеться, он не захватил с собой никаких личных вещей, но киноаппарат и кассеты забыть он не мог. И полураздетый, чувствуя, как трещит под ним лед, крутил и крутил окоченевшими руками ручку киноаппарата, снимая тонущий пароход. Школьников и сам знал, каково это — снимать в Арктике. Он и сам выходил в Северный Ледовитый океан на ледоколе «Иосиф Сталин», которым командовал знаменитый в те годы на всю страну капитан Воронин. Он и сам знал, что это такое — снимать коченеющими руками, больше собственной жизни беречь отснятые пленки. Кстати, тогда, да и в военные, в послевоенные годы не было такой аппаратуры, какая есть теперь. Не было, скажем, экспонометров, и при съемках выручали лишь чутье, интуиция, собственный опыт и опять же высочайшее чувство ответственности. Ведь повторить съемку зачастую уже не было возможности. Мгновения боя прошли, людей, которых он снимал, нередко уже не оставалось в живых.

Невозможно было слушать спокойно, как Школьников вспоминает очереди у дверей кинотеатров, когда там демострировались фронтовые киносборники. Люди видели иной раз на экране своего погибшего или пропавшего без вести мужа, брата, сына и приходили потом на киностудию: «Помогите… Сделайте фотографию…» И работники студии, сами кинооператоры, падавшие от усталости, от бессонных ночей, от голода, просматривали километры пленки, чтобы найти этот единственный кадр. Но никому не отказывали. Да и можно ли было отказать?

Школьников снимал финскую войну, ту странную зимнюю войну, когда бойцы погибали под обстрелом, под пулями «кукушек», не имея возможности выкопать окопы. Земля, оледеневшая от морозов, не поддавалась лопатам.

Он снимал в Арктике, снимал в воюющей Югославии, в Албании, где однажды ему даже удалось полежать на широкой постели бывшего короля этой страны в его бывшем дворце. Он и сам воевал, будучи командиром разведвзвода, пока его не вернули снова в ряды кинооператоров.

На Кубе он снимал фильм о Хемингуэе, создавая вместе с Константином Симоновым сценарий для этого фильма. Он объехал со своим киноаппаратом весь Советский Союз. Он снимал в 26 странах мира.

И в Эстонии он тоже снимал. Именно за свои фильмы о нашей республике, где он, как правило, был и сценаристом, и режиссером, и кинооператором, он получил две другие Государственные премии. А как снимал? Бывало, съемки производились лишь при свете автомобильных фар. Но столь высок был его профессионализм, велик опыт, столь точна работа, что киносюжеты получались замечательные.

Если мы когда-нибудь увидим его со всеми его наградами — а он, на редкость скромный человек, обычно их не носит, да и никогда, наверное, не носил, — то, очевидно, ахнем от блеска шести боевых орденов, множества медалей, знаков Госпремий. Это свидетельства большой, значительной жизни. Но вообще-то она, эта необыкновенная жизнь, жизнь поразительного человека — в его кинорепортажах, в кинофильмах, в книгах. И с их выходом мы еще узнаем многое. И о нем самом, и об истории народа, страны, истории, которую он запечатлел на пленках…

Нелли Кузнецова

«Молодёжь Эстонии»