Мой «коллега и современник» Лео Вайно как-то рассказал, что в бытность свою молодым и красивым, когда в Таллинне снимали «Гамлета», а на глинте Тюрисалу стоял картонный Эльсинор, он надевал по вечерам белую сорочку, повязывал галстук, садился на мопед и в таком виде ехал «смотреть на Вертинскую». При этом лицо моего собеседника приобрело странное выражение, а, закончив свой рассказ, он растерянно спросил: вот интересно, галстук-то я зачем повязывал?

Боязнь утраты

Чуть позже, примеривая к седой голове коллеги облик мальчишки на мопеде с развевающимся за спиной галстуком, я подумала: что же в этом простеньком рассказе так меня зацепило? Однако вместо ответа на вопрос в памяти почему-то всплыл рассказ художника Андрея Лобанова о том, как незадолго до своей смерти «дядя Георг» (Отс) водил его гулять вдоль моря в Пирита и вел долгие беседы «за жизнь». А потом так же некстати вспомнилось, как я пребольно подвернула ногу на мокрых камнях, рассказывая детям про Мартов хлеб и пытаясь показать два волшебных булыжника перед Ратушной аптекой. И только когда таких воспоминаний — своих и чужих — набралось на маленький сборник, я поняла, что заставляет меня снова и снова к ним возвращаться: боязнь утраты.

И дело тут не в свойствах человеческой памяти. Дело в том, что Таллинн, по которому я скучаю за границей, который я люблю, знаю и с гордостью показываю гостям, — больше не мой.

Наши — Таллинна и мои — интимные переживания омрачает то обстоятельство, что в любви к своему городу я признаюсь по-русски. А звуки славянской речи с некоторых пор возвращаются от таллиннских стен неадекватным эхо. Почему — отдельная история. И пишу я это не для того, чтобы сводить исторические, политические или иные несведенные счеты: ни вернуть, ни поправить сведением счетов ничего нельзя.

Что остается? Мне представляется, для начала надо вернуть то хорошее, что с нами было.

Вы правы, звучит банально, но именно такой совет даст любой психолог, к которому вы обратитесь в поисках путей преодоления кризиса в отношениях с близким человеком. Так почему не применить его в отношении города, в котором мы живем?

Первый шаг на этом пути мы попросили сделать Татьяну Борисовну Кашневу, которая на днях отметила 99-летие, и 94 года своей долгой жизни прожила в Таллинне (интервью с Татьяной Борисовной читайте на стр. 6). Конечно, не каждый из нас может похвалиться хотя бы половиной такого срока, однако что это меняет?

Не меньшая ценность

Возможно, воспоминания таллиннца одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения представляют меньшую историческую ценность, однако едва ли в них меньше любви и тепла.

Мы все — и таллиннцы в пятом поколении, и перебравшиеся сюда пару лет назад — живем в этом городе. И вне зависимости от того, как часто нам напоминают про чужой монастырь, это наш город. Который стоит того, чтобы освежить в памяти то смешное, трогательное или яркое, что у каждого из нас с ним связано: первый приезд в Таллинн, первое свидание, первые шаги… И давайте помнить старую истину: мир таков, каким мы его описываем.