30 октября 1929 года газета «Ваба маа» вышла с горячим репортажем на первой полосе: «Зверское преступление на шоссе в Колувере». «Постимеэс» знакомил читателей с результатами состоявшихся накануне в Таллинне выборов в Торгово-промышленную палату. «Вести дня» — с недостаточным финансированием Союза эстонских писателей. Первая полоса «Пяэвалехт», как и в прочие среды, была отведена под рекламу. 
О случившемся накануне биржевом крахе на Уолл-стрит жители Эстонии узнали с двухдневным опозданием — в виде краткой заметки о «неожиданной панике на американских биржах».
Безработные с дипломом

На общественных работах — подготовка к укладке дорожного покрытия. Таллинн, 1931-1933

Влияние мирового экономического кризиса стало ощутимо в Эстонии два года спустя. Закупочные цены на эстонские товары на мировом рынке упали, экспорт резко пошел вниз, а вдобавок ко всем бедам Британия решила отказаться от золотого покрытия национальной валюты. Фунт стерлингов, к курсу которого был твердо привязан курс тогдашней кроны, подешевел на треть. Производство стало сокращаться, а количество безработных — расти. «Минувший год оказался исключительно тяжелым по всему миру, — был вынужден признать в январе 1932 года министр народного хозяйства А. Юрман. — Перепроизводство… приняло гигантские размеры, сбыт сократился до минимума, росли армии безработных, порты и гавани стали кладбищами бездействующих судов».
К 1 января 1932 года на таллиннской городской бирже труда было зарегистрировано 4664 безработных (население города составляло около 140 000 человек). В два раза больше, чем годом ранее. Женщин и мужчин среди них было примерно поровну. Сильнее всего безработица ощущалась среди чернорабочих, трудившихся до того в столичном порту. Следующей большой группой были строительные рабочие — среди них работу потеряли 664 человека. Подавляющее большинство безработных-женщин составляли портнихи — без малого полтысячи. Среди официально зарегистрированных безработных числились также торговые служащие, рабочие-металлисты, служанки, текстильные рабочие, механики и металлисты.
Вслед за частными предпринимателями, сокращением штатов занялись государственные учреждения. Весной 1932 года Рийгикогу предоставил правительству право увольнять одного из работающих супругов, если до того оба они были заняты на госслужбе и зарплата одного из них превышала 140 крон в месяц в городе или 80 крон — в сельской местности. В итоге без работы остались несколько сот учителей и в статистике неработающего населения появилась новая графа — «интеллигентный безработный».
Улицы и реки
«Мы вообще смотрим на наше экономическое положение сквозь черные очки, однако оно далеко не из худших», — полагал все тот же министр народного хозяйства Юрман. Насколько оправданным, а главное — искренним был его оптимизм, сказать трудно. Но исторической справедливости ради необходимо напомнить: экономический кризис наложился в Эстонии тех лет на кризис политический. К февралю возглавляемое К. Пятсом правительство пало, затем в течение пяти месяцев кабинет министров возглавлял Я. Теэмант, а до конца 1932 года в кресле главы правительства успели побывать — К. Эйнбунд, а затем вернуться — К. Пятс.
Говорить о разработке сколь-нибудь продуманных антикризисных мер было бы преувеличением. Против безработицы было решено применить известное с незапамятных времен средство — общественные работы. Для начала всех безработных было решено поделить на два «класса». В первый вошли те, кому непосредственно угрожал голод, — им возможность получения рабочего места должна была быть предоставлена в первую очередь. Во второй попали те, кто был в состоянии обеспечить себя по крайней мере питанием, в нем оказалось большинство попавшей под сокращение интеллигенции, которую время от времени подкармливали обещаниями устроить на работу в качестве счетчиков на грядущей переписи населения.
Несмотря на бедственное положение, значительная часть безработных на общественные работы шла неохотно: чисто номинальная оплата не слишком привлекала вчерашних портовых грузчиков и ломовых извозчиков. Да и трудиться им предлагали на тех объектах, куда в нормальное время желающих было найти непросто. В частности, одним из объектов общественных работ стало заключение в канализационный коллектор речки Харьяпеа, к началу ХХ века превратившейся по сути в открытую сточную канаву. Ненамного более простым делом стала прокладка улицы Раннамяэ теэ: желая уменьшить поток будущего движения по бульвару Пыхья, городские власти решили прорыть тело бастиона Сконе. Безработные потрудились на славу, и в 1933 году новая улица была открыта для движения. А еще через год стало ясно, что проложенная дорога отрезала одно из популярных мест отдыха горожан от улицы Лай: некогда излюбленный таллиннцами парк на бастионе так и не смог вернуть себе былой славы.
Поможем, чем можем
Согласно данным статистического департамента, количество подлогов векселей, равно как и фактов судебного лжесвидетельствования, в 1931 году резко уменьшилось, зато число краж, убийств и ограблений стремительно возросло.
Судя по газетным публикациям, увеличилось и число самоубийств, причем именно «всеобщий кризис» значился порой причиной необратимого шага в оставленных самоубийцами записках. За два кризисных года количество проституток в Таллинне выросло на сто человек — примерно на одну седьмую от былого числа.
Не согласные с условиями общественных работ, безработные становились благоприятной питательной средой для различного рода агитаторов. По свидетельствам прессы, редкое собрание на располагавшейся в пожарном депо на площади Виру бирже труда не завершалось пением «революционных песен про красное знамя».
В феврале безработные решили объявить годовщину провозглашения Эстонской Республики «днем голода», а в декабре 1932 года грозились двинуться на Тоомпеа «голодным маршем». Стычки с организаторами общественных работ на болоте в Тонди переросли в многодневную «забастовку безработных».
Было бы несправедливо обвинять тогдашнюю власть в полном безразличии к судьбам оказавшихся в беде. Государство и город порой пытались помочь им в самом необходимом. Так, в январе 1932-го для питания безработных из государственных запасов было выделено почти полторы тысячи тонн ржи. К Рождеству нуждающиеся начали получать дрова по льготной цене — опять-таки из запасов государственной лесопромышленности. Общегосударственная кампания «Золотой звезды», организованная обществом взаимопомощи «Юхисаби», помогала в сборе как финансовых средств, так и одежды и продуктов питания.
О том, что кризис в целом преодолен, пресса Эстонии начинает писать с середины 1934 года. Начало экономического подъема совпало с установлением авторитарного правления Пятса — с одной стороны, девальвацией на треть кроны — с другой и общим оздоровлением финансовой ситуации в мире. Как скоро удастся преодолеть нынешний спад экономики и какой ценой будет достигнута победа над ним — остается только гадать…

Йосеф Кац

«Столица»