2 апреля 1933 года таллиннская газета «Вести дня» вышла с траурной рамкой на первой полосе. И, чего не случалось ранее, — текст соболезнования был напечатан по-эстонски.

Объявление в черной рамке гласило: «Бывшего русского национального министра Алексея Сорокина поминает правительство Республики».

Губернский адвокат

Алескей Сорокин, министр по русским делам в правительстве довоенной ЭР.

Газетные некрологи — жанр своеобразный. С учетом неписаных законов журналистики без малого восьмидесятилетней давности можно полагать, что некролог способен полностью исказить портрет реального человека. Но даже со скидкой на пышность стиля тогдашней публицистики следует признать: слова о том, что кабинет в доме по улице Мюнди был в 20-х — начале 30-х годов известен, пожалуй, каждому таллиннцу, не звучат преувеличением.

Дверь кабинета украшала таб­личка: «А. Сорокин, присяжный адвокат». Хозяин кабинета родился в Ревеле в 1888 году. Здесь же учился в Николаевской гимназии — той, что носит в наши дни имя ее основателя, шведского короля Густава Адольфа. По окончании юридического факультета Петербургского университета он вернулся в 1912 году в родной город, где два года прослужил судебным чиновником. В 1914 году Алексей Сорокин начал адвокатскую практику в области уголовного права.

О политической деятельности адвоката Сорокина во времена Эстляндской губернии не известно ничего. Опубликованные в тридцатые годы биографические справки молчат о его принадлежности к каким-либо партиям дореволюционной поры. Не фигурирует его фамилия и в списках гласных членов Ревельской городской думы в 1914-1916 годах. Возможно, известность Сорокина никогда не перешагнула бы границ адвокатского «сословия», если бы не крушение монархии, а за ней — и Российской империи.

Национальный министр

Русская фракция в Рийгикогу. Начало тридцатых годов.

«Трудными были для Эстонии последние месяцы 1918 года, — писала в дни похорон Сорокина газета «Таллиннский русский голос». — Трудными были они и для русского населения. Революция 1917 года, как известно, мало способствовала развитию в русском населении возможности разбираться в положении». Поломать голову действительно было над чем. Часть местных русских была эвакуирована накануне наступления войск кайзеровской Германии. После окончания Первой мировой войны в Эстонию устремился новый поток беженцев из охваченной революцией России…

Учреждение должностей министров по делам национальных меньшинств — немецкого, русского, шведского — было предусмотрено Временным правительством Эстонии еще в феврале 1918 года. По понятным причинам должности эти были вакантны. Во втором временном правительстве ЭР, приступившем к работе после того как немецкие части стали покидать территорию фактически новорожденного государства, «меньшинственные» министры отсутствовали. Третье временное правительство, созванное 27 ноября 1918 года под руководством Константина Пятса, официально учредило эти посты вновь, однако подыскать подходящие кандидатуры удалось не сразу. Первыми своего кандидата выдвинули немцы, вторыми — шведы. 28 февраля 1919 года пост министра по русским делам занял адвокат Алексей Сорокин.

Отметим сразу — срок его пребывания на министерском посту был не слишком продолжительный: до 9 мая 1919 года, когда правительство Константина Пятса сменилось кабинетом министров Отто Страндмана. На страницах ни эстонской, ни русской прессы действия Сорокина на посту национального министра не нашли сколь-нибудь широкого отражения. Разве что некий таллиннский обыватель, окончательно, похоже, запутавшийся в чехарде властей и режимов, обратился в редакцию «Ревельского слова» с письмом. На кого же, в конце концов, следует ему уповать: на временный Русский совет, Русский совет постоянный или же на «русского национального министра Сорокина»?

Признанный лидер

Довоенная русская эмиграция анг­лийское слово «лидер» знала, но не слишком жаловала. Если на газетные полосы оно и попадало, то, скорее, в разделе спортивной хроники.
Для выдающихся деятелей общественно-политического профиля в те годы использовалось слово «вождь», еще не успевшее скомпрометировать себя. Именно «вождем» без тени какой-либо иронии именуют А. Сорокина в публикациях «Таллиннского русского голоса» и «Вестей дня».

И именуют заслуженно. В 1918 году при непосредственном участии Сорокина был образован временный Русский совет, призванный стать инициатором дальнейшего самоопределения национального меньшинства. В качестве единственного представителя русского населения страны он был избран в Учредительное собрание, а затем — в Рийгикогу первого созыва. После 1923 года, отойдя от политики, Сорокин вернулся к адвокатской практике, но семь лет спустя вновь выставил свою кандидатуру на выборах в Таллиннское горсобрание. А еще через два года — стал депутатом V созыва Рийгикогу. Создание в парламенте ЭР русской фракции — тоже заслуга Сорокина. В 1933 году в нее входили пять депутатов.

«На Тоомпеа Сорокина ценили как корректного работника, который отдавался весь каждому начатому делу, — писала в апреле 1933 года газета Waba maa. — Он был искренним и серьезным русским патриотом, который в своем патриотизме зашел так далеко, что, будучи членом Учредительного собрания, не поставил подпись под Декларацией о независимости Эстонии. И при всем этом он был вполне европейцем. Несмотря на разницу во взглядах, с ним можно было совместно работать». Признаемся: заслужить подобную оценку от печатного органа, не грешившего особой теплотой по отношению к национальным меньшинствам, значит многое.

Что касается истории с Декларацией независимости, то речь идет о документе, принятом Учредительным собранием 19 мая 1919 года. Подписи Сорокина под ним действительно нет. Заметка в той же Waba maa свидетельствует: три представителя местных немцев на голосование просто не явились, Сорокин же нашел в себе мужество (единственный из присутствующих в зале) проголосовать вариантом «воздерживаюсь».

Прирожденный таллиннец

«Сорокин пользовался большим уважением в кругах общественности, не ограничивавшихся только его сооте­чественниками, — свидетельствовала остзейская газета Revalische Zeitung. — В качестве политического руководителя он умел приводить к единому знаменателю столь противоречивые интересы русского меньшинства. К роли вождя Сорокин был особенно подготовлен благодаря тому, что, будучи коренным ревельцем, не был чужаком в стране и хорошо чувствовал все местные отношения».

5 апреля 1933 года город хоронил своего выдающегося земляка, а государство — политика. На госучреждениях были приспущены флаги. Похоронная процессия растянулась от квартиры Сорокина на улице Лай до Никольской церкви на улице Вене. Похоронен «русский вождь» был на Александро-Невском кладбище.

Йосеф Кац
«Столица»