Сутор, шостер, шомокер, кингсепп, сапожник – так на разных языках и диалектах звучит название профессии, символ которой – большой металлический сапог — до недавнего времени висел на ажурном кронштейне на углу Ратушной площади и улицы Вооримехе. Не только висел, но и приглашал всех, у кого прохудилась обувь, зайти в дом на углу и сдать ее в ремонт. Казалось, что старая лестница и стены этого дома насквозь пропахли кожей.

С моим ремеслом я по свету бродил,
Шел к франкам, баварам,
на Рейн заходил.
Пять лет беспрерывно
я странствовал там…
По этим и многим другим городам.
Сапожник и поэт Ганс Сакс. XVI век

Время и люди

Почти за семь столетий, что прошли с первого упоминания о появлении на западной стороне рыночной площади у Ратуши сапожных дел мастеров, многое изменилось. Постепенно исчезли лавки и мастерские, а совсем недавно закрылась и последняя – та самая с вывеской-сапогом и запахом кожи. Осталось только название улицы – Кинга (Башмачная), хотя дома, где когда-то жили, работали и торговали своей продукцией ревельские сапожники, давно перестроены и изменили не только облик, но и содержание.

На углу улиц Кинга и Вооримехе в самом начале XV столетия стоял дом (смотри схему) из трех островерхих объемов, похожий на здание Трех сестер на улице Пикк. Не знаю, как называли его в 1417 году, когда там жили и тачали модные в то время туфли с длинными и острыми носами члены сапожного ревельского цеха — мастера Клавес Боргер и Ханс Дабек. Я бы назвал его Три сапожника, хотя имя третьего до нас не дошло. Перед домом были пристроены характерные для ревельской рыночной площади маленькие лавочки, в которых продавали обувь. Такие же лавочки были и перед домом, где до начала девяностых годов ХХ столетия ремонтировали ботинки, туфли и сапоги. Впервые эти лавки упоминались в городских документах как sutor universo (сапожные лавки) в 1333 году.

Сапожных дел мастерам принадлежали и другим здания на улице Кинга. В доме № 3 в 1386 году жил мастер Тидекинус Нуенберг, в следующем, пятом, доме во второй половине XV веке трудился Ханс Ролевес. А в конце XVII столетия этот дом во владении сапожника Мартена Хинриха. На другой стороне этой же улицы, в доме № 8, спустя столетие работал еще один сапожник, некий Я.Х.Теммине. Мастерские и жилые дома этого одного из самых многочисленных по числу членов ремесленного цеха Ревеля были не только на улице Кинга, но и на соседней Мюнди, и на самой площади у Ратуши.

Сапожный цех, входя в Канутискую гильдию, отдавал предпочтение мастерам-немцам. И только при наличии вакансий могли стать мастерами местные шведы, которые в XVI веке даже имели в цехе большинство. Руководству Канутиской гильдии и магистрату это пришлось не по нраву, и они ограничивали шведов, требовали больший вступительный взнос, более трудный «шедевр», более обильную выпивку.

В книгах магистрата зафиксированы и эстонские имена: в XIV веке Николас Медепеа (Николас Медепе-сутор) и Китс-сутор, в XV столетии Николас Кингисеппе. Помимо цеховых мастеров были ремонтники обуви, или латальщики, которые не только клали латки на сапоги, но и снабжали простейшей обувью эстонских слуг и других работников. В цех их не принимали, так что весь этот неквалифицированный труд был уделом местных ремесленников. Если же с помощью стражи удавалось изловить такого «зайца», его изделия из кожи и инструмент подлежали конфискации.

Серьезную конкуренцию цеховым мастерам составляли купцы, торговавшие в своих лавках заморской обувью. Нужно сказать, что и тогда, как и в наше время, горожане предпочитали качественную и прочную импортную обувь. Ратуша пыталась время от времени вводить ограничения. Например, на Вышгороде запрещали торговать обувью из Швеции, Финляндии и России (но не из Германии). Одновременно здешних мастеров обязали производить более качественную продукцию. Меры по улучшению качества обуви тоже принимались, по-видимому, имели успех. В общем, ревельские сапожники того времени смогли выжить и занять свою нишу в производстве и торговле обувью. В отличие от нынешних. Увы!

Мастера, подмастерья и ученики

Сапожник, желавший стать мастером цеха, должен был заявить об этом желании на трех очередных цеховых собраниях. После этого ему предстояло год прослужить у одного из местных мастеров и предъявить свободные от любых долгов три марки серебра, также он был обязан служить в городском ополчении, для чего обзавестись доспехами, добрым арбалетом и сотней стрел, а с 1548 года – легким ружьем или аркебузой со всем необходимым. Вступительный взнос составлял 20 рижских марок, да еще предстояло поставить выпивку в размере 15 марок. После этого кандидат в мастера торжественно приносил гражданскую присягу в присутствии ольдермана (старейшины) и изготовлял так называемый «шедевр».

Ревельская Ратуша оставляла сапожному цеху полную свободу действий, вопрос о каждом кандидате решался в индивидуальном порядке. Значит, цех был волен провалить на экзамене неудобного кандидата. Что же входило в понятие «шедевр»? Все зависело от того, на какую обувь был спрос и какова была мода. Требовалось изготовить четыре безупречного качества пары обуви: пару башмаков, сапог, туфель и женских ботиночек на пуговицах. Большую часть времени мастера выполняли частные заказы, но особенно много работы было во время войн – пехоте требовались сапоги. В интересах заказчиков мастеров обязывали продавать свои изделия в мастерских. За прилавком мастера могла заменить только его супруга, и то лишь в случае болезни хозяина. О внутренних отношениях в уставе сказано мало. Действовали общеизвестные принципы: взаимоуважение, сохранение профессиональных и цеховых секретов, участие в совместных мероприятиях.

Большое внимание уделялось взаимоотношениям с подмастерьями. В Ревеле мастер имел право держать двух подмастерьев. Нанимали они их дважды в год – на Юрьев и Михайлов дни. Они имели право уйти от мастеров в строго определенные сроки, в течение двух дней после Пасхи или Михайлова дня. При этом сохранялись старинные правила: мастер не имел права отпускать его на… голодный желудок, на прощание непременно подносил экс-подмастерью добрую кружку пива.

Уставом сапожного цеха, как и других ремесленных цехов, запрещалось переманивать подмастерьев у других местных мастеров. За нарушение такого правила и за принуждение его к торговле неуказанным товаром мастер платил штраф. С другой стороны, подмастерье, посмевший уронить достоинство клиента или своего мастера, также штрафовался.

Срок пребывания в подмастерьях не ограничивался, он определялся наличием вакансии мастера, согласием всех членов совета цеха на переход в мастера и выполнением всех требований устава. Сын мастера или подмастерье, взявший в жены вдову или дочь мастера, имел преимущество при соискании звания.

В Западной Европе подмастерья обязательно должны были отправляться в странствия, чтобы повышать свое мастерство в других городах, искали себе лучшие условия, особенно это относилось к сапожным подмастерьям. Причем заботиться о том, чтобы странник получил работу и кров, должны были местные подмастерья. Для этого и были основаны братства сапожных подмастерьев, имевших разветвленные связи в различных городах. Было такое братство и в Ревеле.

Мастер имел право держать двух учеников, обычно юношей 14–15 лет. Существовало положение, по которому брать учеников могли только уважаемые мастера. Разрешение на это следовало испрашивать у ольдермана. Мальчик, принятый на учебу, обязан был выставить мастеру бочку пива. Выполняя распоряжения мастера, членов его семьи и подмастерьев, ученик в течение четырех лет готовился к обязанностям подмастерья.

Ностальгия

До появления в Ревеле мануфактур было широко развито цеховое ремесло. Одно из первых производств в XIV веке — дубление кожи и изготовление обуви. В 1877 году на месте бывшей кожевни Теодор Грюнвальд начал строить предшественницу современной кожевенно-обувной фабрики. Прошло 44 года, и на улице Маакри в 1921 году было основано промышленное предприятие акционерного общества «Унион». Через год, в 1922-м, была создана обувная фабрика «Глобус». В 1940 году «Унион» и «Глобус» были объединены в комбинат «Унион», с 1950 года — «Коммунар». Через семь лет к нему были присоединены мелкие кожевенно-обувные предприятия, филиал в Пярну, цех в Раквере и фабрика кожсырья для верха и подошвы обуви. Кроме того, в Таллинне работала фабрика «Актив» по выпуску женской обуви, в Тарту — сандалий. Таллиннское кооперативное предприятие производило обувь из крепкой и красивой кожи рыбы зубатки, которую ловили мурманские рыбаки в Северном и Баренцевом морях. Все в прошлом, остались только воспоминания об эстонской обуви.

Сохранилось предприятие бытового обслуживания по ремонту обуви «Вялк», основанное в 1926 году, под крышей которого работает несколько десятков обувных мастерских. К сожалению, некогда самая известная из них в доме на Ратушной площади закрылась. Не вписалась простонародная сапожная мастерская в новый облик. Вместо нее открыли ресторан, и появились разноцветные зонтики пивных на площади. Исчезла еще одна таллиннская примета.

Конечно, можно предположить невероятное – в доме вновь откроют сапожную мастерскую, установят современную супертехнику по реновации штиблет, даже снова повесят металлический сапог. Однако не смогут воссоздать вьевшегося в стены запаха кожи.

Лев Лившиц

«Молодёжь Эстонии»

Постоянный адрес статьи: http://tallinn.cold-time.com/?p=3697