Жизнь русской общины довоенной Эстонии – со всеми ее реалиями, надеждами, трудностями и радостями – запечатлена на страницах учебников двадцатых-тридцатых годов.

«У нас, русских, живущих в новом эстонском государстве, и порядки пошли новые, – писал А. Макаровский в предисловии к созданному им в 1925 году учебному пособию по истории для IV класса школ Эстонии с русским языком обучения. – Например, деньги – эстонские, главный язык в государстве – эстонский, русские деревни окончательно «разошлись на хутора».

Учебники, использовавшиеся в русских школах довоенной Эстонии.

Цитату эту можно было бы продолжить: школьные учебники в новом государстве тоже были новые. В том числе – и в школах с русским языком преподавания.

На букву «Э»

Глядя на «Азбуку» составленную З.Н. Дормидонтовой и украшенную иллюстрациями работы А. Гринева, сложно предположить, что напечатана она не в Санкт-Петербурге Серебряного века, а в Тарту 1921 года.

Ничего указывающего на ее издание в независимой Эстонской Республике здесь нет –
разве что страница, посвященная букву «Э», знакомит с написанием существительного «эсты» и женского имени «Эрна». При этом запомнить не самую распространенную букву русской азбуки помогает не географическая карта и не изображение государственного герба, а совершенно нейтральное слово «силуЭт».

Отсутствует какое-либо упоминание «местного колорита» и в букваре первой половины двадцатых годов, «Друг детей», составленным И. А. Поповым. За исключением, разве что, оформления обложки: гравюра, изображающая стоящего на пороге класса Филиппка, помещенная в декоративную рамку, напоминающую работы эстонских художников из объединения Noor Eesti.

Другое дело – учебники конца тридцатых. Составленный Ф. Пшеничниковой букварь 1938 года издания иллюстрирует страницу с буквой «Ф» изображением флага Эстонии, а кукла со страницы на соответствующую букву, одета в эстонский национальный костюм. Название страны, набранное печатными и прописными буквами, красовалось теперь на странице с буквой «Э». Здесь же приводился пример для чтения: «Папин знакомый исходил и изъездил всю Эстонию».

Жизненные реалии

Ладно, буквари и азбуки. Но даже довоенные учебники по эстонскому языку не спешили, кажется, погрузить ученика в реалии и специфику страны проживания. По крайней мере – на начальных этапах обучения.

Имена «действующих лиц» первой части учебника «Эстонский язык для начальных школ с русским языком», изданного в 1936 году – исключительно русские. Так, например, использование прошедшего и настоящего времени, предлагается закрепить на примере «комикса» о персонаже по имени Mihhailov Zahharov, который раньше жил плохо, ходил в ресторан и пил водку, а теперь – живет хорошо, ходит в церковь, пьет чай и всегда трезв.

Третья часть того же учебника, однако, уже включает в себя несколько текстов краеведческого характера – рассказ о шведском короле, заночевавшем на эстонском хуторе и подарившем хозяйке сперва напугавшие ее часы, жизни древних эстов в дохристианские времена и о победе над ландсевером в ходе Освободительной войны. Предлагается выучить и слова песни „Kaunistagem eesti kojad…“ – „Украсим эстонские дома трехцветными флагами“.

Впрочем, реалии довоенной жизни просвечиваюти в текстах, казалось бы лишенных «местной специфики». Один из них, например, повествует о сыне безработного, неком Олеге Пушкине. На тумбе с афишками кинематографа он увидел объявление о том, что «рабочих просят придти в Петсери, на улицу Клоостри, 6». Олег побежал к отцу, тот схватил лопату – и успел попасть в артель. «Те, кто пришли позднее, прочли на воротах: „Siin enam töölisi ei otsita“», – повествует учебник.

Взять и поделить

Где сомнений в том, что за школьными окнами – Эстония, сомнений быть не могло, так это на уроке…математики.

Так, учащиеся по книге «Маленький математик», изданной в 1926 году, не просто знакомились со сложением и вычитанием. Они выясняли, какие горы выше – Тыраверские и Пюхтицкие в Исаакском приходе или же Синие близь Вайвары, подсчитывали, сколько пассажиров направляется в моторной лодке, идущей на пляж в Бригиттовку, и встретятся ли идущие из Ревеля и Тапса поезда на станции Шарлоттенгоф.

Рассказывая о пирамиде, как о геометрической фигуре, авторы «Математики для начальной школы» отмечали, что «самая большая из египетских пирамид, хотя вершина ее и искрошилась, еще на много саженей выше Олаевской церкви», а усвоить понятие пропорции предлагали, ознакомившись с результатами выборов в парламент по последним газетам. Задачи на проценты содержали название реально существовавших банков – Домовладельческого и Карла Шеэля.

А как вам такая задача: «В имени Удрик было 99 десятин земли, из них 18 – под лесом и болотом. Имение было распланировано и распределено следующим образом: лес и болото отошли Министерству земледелия, 5 десятин были даны садовнику, 28 – одному кавалеру Креста Свободы, 15 – батраку и 20 десятин – колонисту. Оставшуюся землю присоединили к 8 десятинам одного бобыля. Сколько теперь у бобыля десятин земли?».

Проникаясь уважением

«Даже самый беглый обзор Эстии из вагона железной дороги даёт картину о благоустроенном сельском хозяйстве, главном источнике существования населения, – восхищался Н. Пекарский, автор учебника географии, изданного в Таллинне в 1922 году. – Если знать, что еще так недавно эст-раб обрабатывал господские поля, отнятые у его дедов, невольно возникает вопрос: откуда взялись эти богатые хутора, сытые крестьяне, одетые дети?»

«Только трудолюбие, личная энергия и непреклонное желание дать себе возможность культурного существования и взрастить детей-граждан создали и богатые усадьбы, и поля, и луга, – отвечал в следующем абзаце автор учебного пособия на риторический вопрос. – Проникаешься уважением к народу труженику и поверишь в долговечность того, кто вырвал у скупой природы свое благополучие!»

Далее Пекарский упоминал, что по данной всероссийской переписи 1897 года эстонцы оказались самым грамотным народом империи: читать и писать среди них умел 81% населения. «Эсты, немцы, евреи, шведы и немцы издавна объединены в различные организации, успешно работающие на процветание своей национальности. Русские же разорганизованы, т.к. некому работать над их объединением и внешкольным просвещением», – сокрушался он.

Впрочем, в заключительной части своего учебника, автор, похоже, сам внес лепту в процесс разобщения. «Из среды русских необходимо выделить старообрядцев. Они более чистые представители славянского племени и красивее православных», – писал Пекарский. Добавляя, при этом, что «жители городов и часть православных Причудья, имеют начало от русских коробейников, солдат, чиновников, дезертиров и ссыльных».

Не только прибалтийцы

С 1920 года история Эстонии стала преподаваться в школах отдельным предметом. Что, разумеется, поставило педагогов в непростую ситуацию: учебных пособий по данному предмету, в царское время не было – как для преподавателей, так и для школьников.

«Стремясь к легкой, доступной, форме, но, не пытаясь подстроиться к т.н. «детскому языку», я постарался изложить суть основных исторических событий в жизни Эстонии», – писал в предисловии к изданной в 1926 году «Истории эстонского народа в рассказах и очерках для школ с русским языком обучения» А. Николаев. Можно добавить – «… и сделать это в соответствии с трактовкой, принятой в эстонских учебниках».

Насколько удалось Николаеву сохранить объективность – судить читателям. Так, например, поясняя, почему шведское время в эстонской традиции принято называть «старым добрым», а оценка деяний Петра I отличается от российской, он уточнял: «Впрочем, невыносимо тяжело жилось в ту пору не одним только прибалтийцам. Коренной русский народ, крепостные крестьяне, тоже жестоко страдали от войны, проклиная ее виновников, в том числе – и царя».

«Больше всего возмущались, конечно, немцы, – писал Николаев о политике русификации Прибалтики во времена Александра III. – Доверие эстов к России тоже начало падать. Русский язык в школах стал вытеснять эстонский; 20% населения разучились читать и писать на родном языке. Русские чиновники, особенно – русская полиция отличалась грубостью и взяточничеством». Однако тут же автор добавлял: «Между тем русский суд, начиная с Александровской эпохи до революции, отличался неподкупностью и гуманностью, а русские судьи в Эстляндии были даже наилучшими во всем государстве» и «русские законы действуют и сейчас, в демократической республике».

* * *
«Нет, говорят нам старики: может быть вы теперь живете и лучше нас, но совсем по-другому, не так как мы жили в старину. Куда как изменилась жизнь!»

Пожалуй, лучшего завершения для рассказа о довоенных учебниках, чем цитата из уже упоминавшегося в самом начале статьи учебного пособия А. Макровского, не отыскать.

Что-то скажут те, кому, без малого век спустя, доведется читать учебную литературу начала XXI века?!

Йосеф Кац
«Столица»