О восприятии Таллинна глазами гостя, особенностях культурного текста столиц Балтийского региона и бессмысленности придания им «моноэтнического» лица рассуждает литовский поэт, переводчик, литературовед, профессор Йельского университета Томас Венцлова.

Давным-давно, в эпистолярном ответе своему бывшему земляку Чеславу Милошу, вы заметили, что Таллинн – город, скорее, североевропейский, нежели восточноевропейский. Посетивший Таллинн за месяц до вас директор Эрмитажа Михаил Пиотровский же говорит, что если в советское время Таллинн виделся Северной Европой, то теперь все же очевидна его принадлежность к Восточной Европе. Вы готовы разделить его мнение или придерживаетесь своих изначальных позиций?

В основе культурного текста Таллинна лежит не анонимный «народный миф», а легенды, имеющие, как правило, конкретных авторов. Август фон Коцебу, например, опубликовал предание о подземном ходе монастыря святой Биргитты, Герт Хельбимяэ – о Старом Тоомасе

Я бывал в Таллинне в советские времена, а сейчас посетил его как столицу независимой Эстонии. Добавлю, что это уже третий мой приезд в новой ситуации, но эти приезды были короткими – в лучшем случае, по пять-шесть дней.

Мои впечатления, разумеется, поверхностны. Все же мне кажется, что Таллинн остался североевропейским городом и даже заметно приблизился к Скандинавии. Многие новые здания вполне соответствуют тамошним стандартам.

Кстати, бросается в глаза и сближение с Гамбургом и Амстердамом – огромное количество «клубов для джентльменов» и тому подобных заведений, что отнюдь не так заметно в католическом Вильнюсе.

Дело житейское, и я не стану его особо порицать, но не уверен, что Таллинну следует так преподносить себя: получается, что для западных туристов oн стал «столицей секса». И хотя цены я, правда, не проверял, похоже – недорогого.

Вот это и придает ему второсортный «восточноевропейский», если не сказать даже «колониальный» оттенок. Другое, что действует в этом же направлении – беспорядочное нагромождение небоскребов, которые успели загородить вид с Тоомпеа и, видимо, многое еще загубят.

Традиция сравнивать между собой городской текст Таллинна и Риги ведет свое начало, если не ошибаюсь, едва ли не со времен публициста 1920-30-х годов Петра Пильского. Вы же, вероятно одним из первых, поставили перед собой задачу сравнить текст Таллинна и Вильнюса. Насколько такое сравнение возможно, оправдано, а главное – какой урок можно извлечь из подобного сравнения?

Таллинн и Рига – ливонские города со сходной историей, но при этом – весьма разные.

Рига сближается с большими торговыми центрами Германии, Дании или Швеции, она правильно распланирована, застроена в основном в XIX веке, в ней преобладают югендстиль и модернизм. Таллинн же похож на «музейные» городки Европы: он довольно хаотичен, и Средневековье в нем более выражено, подчеркнуто.

Вильнюс – город совершенно другого культурного круга: католический, барочный, построенный итальянскими архитекторами, после XVIII столетия почти не развивавшийся, точнее – развивавшийся скверно.

С другой стороны, он был всегда причастен к «большой истории». Он был столицей вначале языческого, а потом – христианского государства. Здесь был основан один из старейших в Восточной Европе университетов, он был очагом восстаний – всего этого не хватает, кстати, прочим бaлтийским городам.

Так что сравнение Вильнюса и Таллинна – городов схожих по своей величине и нынешнему столичному статусу, но во многом противоположных, — может быть и интересным, и поучительным.

Во время своего доклада в Таллиннском университете вы упомянули, что в основе вильнюсского текста лежит миф, а в основе текста таллиннского – история или исторический анекдот (в изначальном значении этого слова). Как вы думаете, с чем связано подобное различие и насколько способно оно оказать влияние на биографию двух городов?

Думаю, это связано с тем, что Вильнюс – изначально столичный город, основанный и созданный автохтонами, местными жителями. Таллинн же – город ганзейский, созданный, в основном, колонистами: в Литве ему приблизительно соответствует Клайпеда, хотя, конечно, в сильно редуцированном варианте.

При этом Вильнюс часто оказывался в центре исторических споров и переходил из рук в руки, что способствовало развитию мотива о его постоянной «гибели» и «воскресения». История Таллинна в этом смысле несколько проще, «нормальнее», «естественнее». Кстати, тут существенны также «морская» природа Таллинна и «континентальная» — Вильнюса.

Окажет ли это воздействие на будущее двух балтийских столиц – вопрос открытый: новой «гибели и воскресения» Вильнюса мне бы не хотелось, но эсхатологический миф может в будущем оказаться продуктивным.

Прозвучавшее несколько лет тому назад предложение признать в качестве международного туристического бренда Таллинна картину Бернта Нотке «Пляска смерти» вызвало, мягко говоря, неоднозначную оценку самих таллиннцев. Говорит ли это, на ваш взгляд, о том, что современные горожане разучились
«читать» городской текст?

Мне кажется, принятие «Пляски смерти» в качестве туристического бренда было бы нелепым с чисто рекламной, маркетинговой точки зрения. В таком случае лучше бы уж предложили Михкеля Зитова – художника эпохи Ренессанса, придворного живописца испанских королей, принявшего решение вернуться в свой родной Ревель…

Однако нет никакого сомнения в том, что мотив «Пляски смерти» в тексте таллиннской культуры очень заметен – от немецкого писателя первой половины ХХ века Бергенгрюна до нашиx современникoв Pиcтикиви и Довлатова. «Макабрическая история» – «темная», «готическая» городская легенда, в итоге оказывающаяся анекдотом – неотделима от Таллинна.

Насколько умеют нынешние горожане «прочесть» этот элемент культурного текста Таллинна – судить не берусь. Но если не разучились, это, вероятно, помогает им.

Во время вашего доклада вы упомянули, что в настоящий момент в Литве предпринимается попытка представить Вильнюс как город «только литовский отныне и навсегда», и усомнились в успехе этого предприятия. Возможно ли достижение аналогичной цели применительно к Таллинну?

Стремление к моноэтничности в современном мире безнадежно, не говоря уже о том, что морально сомнительно. Следует исходить из того, что есть, и стараться извлечь из этого пользу.

Со временем этническая картина и Таллинна, и Вильнюса будет только усложняться – и к этому надо быть готовым.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Ревель: лица детского города
• Ревель в 1920 году.
• «Просей мне денег и брось на землю»: охота на ведьм в былом Ревеле
• Долгий путь в родной город: возвращение Михкеля Зиттова в Таллин
• Дом ищет хозяина
• От гномона до кварцевых часов
• По улицам рождественского Ревеля
• В ревельском небе - Уточкин
• Хорошо забытое старое: паровик идет до Копли
• Над Ревелем плыл колокольный звон