Разговоры о строительстве в Мустамяэ новой лютеранской церкви – повод вспомнить историю самого многострадального, пожалуй, памятника сакральной архитектуры Таллинна: Павловскую кирху.

Здания, как и люди, имеют разную судьбу.

Одним суждено простоять не одно столетие, другим – сохраниться в виде величественных руин.

Есть те, что сгинули без следа и те, которые так и не сошли с проектных чертежей, навсегда оставшись достоянием «бумажной архитектуры».

Но удивительнее всего, пожалуй, судьба тех, которые начали сооружаться, по той или иной причине остались недостроенными, а затем – были разобраны, словно их никогда не существовало.

Таллиннская Павловская церковь относится к категории последних: если бы не стечение обстоятельств, она могла отмечать в нынешнем году юбилей – либо восьмидесятилетие, либо сто пять лет своего основания.

Долгое признание 

Сложно сказать почему, но среди прочих небесных покровителей апостол Павел у жителей средневекового Ревеля особой популярностью не пользовался.

Резные его изображения в убранстве алтарей старейших таллиннских храмов отыскать можно, но вот посвященной ему церкви не построили ни в датское, ни в орденское, ни в шведское время.

Очередь «апостола язычников», как называет Павла церковная традиция, подошла в Таллинне лишь в середине XIX столетия. Тогда, на месте руин бывшего доминиканского монастыря на улице Вене, был построен костел, посвященный святым Петру и Павлу.

Стоит, однако, отметить, что церковь была предназначена для удовлетворения духовных чаяний не местного населения, а военнослужащих: офицеров морского флота Российской Империи, среди которых хватало поляков.

Окончательная же «прописка» Павла в семье почитаемых таллиннцами святых состоялась, пожалуй, чуть более ста лет тому назад: в 1905 году Консисторией евангелическо-лютеранской церкви Эстляндской губернии был зарегистрирован новый приход – Павловский.

Национальный аспект

Хотя старейшие документы, относящиеся к деятельности нового церковного прихода, датируются 1904 годом, официальным годом его рождения считается следующий – 1905-й.

Виной тому – не просто растянувшаяся бюрократическая процедура. Дело в том, что в 1905 году в Российской империи был принят закон о свободе вероисповедания. Среди прочего он разрешал возвращаться к былой конфессии тем, кто по той или иной причине принял православие.

Принявших в последней четверти XIX века «царскую веру» было в Эстляндии достаточно: в эпоху Национального пробуждения эстонцы охотно прощались с «баронской верой», то есть – лютеранством. Однако разочарование, вызванное политикой русификации, обернулось и желанием выйти из-под крыла «государевой» религии.

Регистрация нового лютеранского прихода, состоящего, почти полностью, из эстонцев, вдохнуло новую жизнь в планы строительства в Ревеле новой церкви – чисто «эстонской» как по этническому составу прихожан, так и по облику.

Разговоры о необходимости ее сооружения впервые возникли еще в 1899 году – выстроенные за четверть века до того Яанова и Карловская церкви выглядели, как считалось, «слишком немецкими».

Тартуское знакомство 

Сто пять лет тому назад эстонская общественность торжествовала: в Тарту, колыбели национального духа, было торжественно открыто первое здание, построенное специально для нужд труппы профессиональных актеров-эстонцев.

Здание театра «Ванемуйне» и обликом, и своим происхождением было полностью свободно от немецкой опеки: спроектировал его не местный архитектор, а представитель родственного эстонцам народа, финский зодчий Армас Линдгрен.

По всей вероятности именно на торжественной церемонии в Тарту с ним познакомился и Александер Капп – настоятель таллиннского прихода апостола Павла. Знакомство оказалось не «шапочным»: уже в начале осени 1906 года Линдгрен получил заказ на проектирование новой церкви.

С заказом он справился до конца того же года. Результат превзошел самые смелые ожидания: даже одного взгляда на проект достаточно, чтобы убедиться – над ним работал настоящий корифей архитектуры.

Венеция и Вена 

Примечательно, что в тот момент, когда подписанный Линдгреном проект уже был доставлен из Гельсингфорса в Ревель, будущее место строительства Павловской церкви было еще не определено.

Вариантов предлагалось несколько. Одним будущий храм виделся в непосредственной близости от Старого города – на холме Тынисмяги. Другие, напротив, считали, что строить его надо в гордом отдалении от вотчины бюргеров-остзейцев – на Ласнамяги. Существовали и иные варианты – например Полицейский огород на месте нынешнего Полицейского сада.

Будущий храм архитектор видел решенным в формах так называемой «национальной» (она же «северная») разновидности стиля модерн. При этом в облике сооружения явно читались реминисценции как новейших архитектурных веяний, реализуемых на рубеже столетий венским архитектором Отто Вагнером, так и «цитат» из средневековой архитектуры.

К последним принадлежала устремленная в небо стодесятиметровая башня – чуть ниже шпиля Олевисте. Своим силуэтом она напоминала колокольню венецианского собора Святого Марка и сходство это еще более подчеркивал массивный купол, перекрывающий зад для богослужения.

Храм Свободы

Строительством решенной в архитектурных формах, не имеющих аналогов в местном сакральном зодчестве церкви приход апостола Павла, вероятно, не только дистанцировался от лютеран-остзейцев, но и хотел отметить важное для эстонского самосознания событие: переход власти в ревельской городской думе в руки гласных-эстонцев.

Потому, возможно, проект не нашел особой поддержки у высшего церковного начальства. А собственных средств, для строительства гигантского, рассчитанного на девять тысяч прихожан храма, у эстонского населения Ревеля пока еще не было. Проект был отложен на будущее.

К идее строительства Павловской церкви удалось вернуться лишь спустя два десятилетия – в 1927 году. Архитектура эпохи модерна к тому времени выглядела уже безнадежно устаревшей, а значит подошло время провозглашать новый конкурс.

На этот раз к перспективе строительства нового сакрального объекта подошли почти на государственном уровне. В нем видели не просто место молитвы, но и памятник обретению независимости. На страницах газет будущую церковь называли, порой, «Церковью Свободы».
С самого начала было определено место строительства – перекресток улиц Крейцвальди и Гонсиори. Последнюю в ту пору планировали расширить, превратив в новый проспект, который соединил бы центр столицы с Кадриоргом.

Самая современная

На новом своем месте Павловская церковь должна была играть особую роль. Ей предстояло стать композиционной доминантой не только представительной площади, которую намеревались создать на месте Полицейского сада, но и самого современного района столицы.

Подчеркнуто современными виделись и формы будущего храма. Проект местных архитекторов Эдерберга и Отлоота, решенный в духе национального романтизма был отметен как старомодный. За более отвечающим духу времени вариантом было решено, как и в 1906 году, обратиться к северным соседям.

Среди специалистов до сих пор нет однозначного мнения – был ли автором окончательного варианта проекта церкви апостола Павла эстонский архитектор Эдгар Йохан Куузик или же его финский коллега Юрьё Васкинен. В пользу второго говорит его схожесть с выстроенной тем же архитектором кирхой в городе Тампере.

Решенная в духе перехода от функционализма двадцатых годов к «парадной архитектуре» тридцатых церковь была торжественно заложена в 1931 году. Дата для начала работ была, скажем прямо, не самая подходящая – Эстония переживала последствия мирового экономического кризиса.

Работы шли не спеша: первый этаж удалось завершить лишь к…1940 году. Несложно догадаться, что он же оказался и последним: после присоединения Эстонии к Советскому союзу строительство и вовсе остановилось, а после войны перекрытое временной крышей строение приспособили под склад.

Загадочно-монументальный «обрубок» из «дикого» плитняка простоял до 1967 года. С момента его сноса минуло пять лет – и на месте так и невстроенной церкви встали корпуса тогдашней гостиницы «Кунгла».

* * *

Каким окажется архитектурный облик будущей церкви в Мустамяэ – загадывать пока рано.

Хочется верить: внешне и внутренне она окажется не менее оригинальной, чем ее предшественницы, спроектированные в первой половине ХХ века. А судьба ее сложиться куда как счастливее, чем y них.

Йосеф Кац
«Столица»