Спеша как-то в трамвае на автовокзал я услышал разговор двух подростков.
— Ого! – заметил один, когда мы подьезжали к остановке “Пабери” — каких тут небоскрёбов забабахали!
— Лас-Вегас! – согласился приятель – да ещё и церквуху какую-то зачем-то построили…
Им было и невдомёк, что небольшая церковь, приютившаяся в узкой горловине Тартуского шоссе, куда как старше не только своих высотных соседей, но и безжалостно сносящихся деревянных окрестностей. И даже самой улицы.

Папская дипломатия.

Начало тринадцатого столетия выдалось для Эстонии неспокойным. Ещё совсем недавно малоизвестная земля на далёком Севере стала лакомым кусочкам для феодалов и купцов со всех берегов Балтийского моря. Ревностные христиане с воодушевлением принялись за обращение местных язычников в истиную веру. А захватив поля и леса эстов с неменьшим рвением занялись склоками между собой. Противоречия между датским королём и немецкими рыцарями приняли, наконец, такой размах, что вдохновитель северных крестовых походов – римский Папа задумал вмешаться в дела Прибалтики.

Посредником в споре Тевтонского ордена и датчан был послан Вильгельм — епископ итальянского города Модены. Успехи папского легата на нивах дипломатии оказались не совсем такими, как ожидали в Риме, но след в истории Таллинна Вильгельм Моденский оставил. Сохранившийся в Городском архиве пергамент подтверждает льготы и привелегии, которыми Вильгельм одарил таллиннский госпиталя св. Иоанна.

Европейцы принесли в Эстонию не только христианство, каменное зодчество и крепостное право, но и неизвестные в здешних краях болезни. Самой пугающей из них была чума – из за разразившейся эпидемии завоеватели даже поспешили заключить с эстами перемирие. Не менее коварной оставалась и “тихая смерть” Средневековья – проказа.

Бродящие по страницам романов прокажённые с колокольчиком на шнурке – явление не столь уж распостранённое в действительности. Скорее напротив – изгоняя заболевшего из городского сообщества, власти вовсе не спешили оставлять бедолагу на волю судьбы. Кто знает, какие несчастья он способен сотворить?! Куда как более надёжным представлялось поселить его среди подобных. Подальше от здоровых горожан – но не слишком: ровно настолько, что бы в завещаниях усопших богатеев упомянались пожертвования на обитателей госпиталя и его попечителей.

Место для госпиталя святого Иоанна подыскали как нельзя лучше. От границ города его отделял традиционный “полёт камня” – расстояние, равное выстрелу катапульты или камнемёта. Протекавшая некогда в окрестностях города Харьяпеа преврашала участок земли между современными Тарту маантее и улицей Торнимяэ в небольшой полуостровок. Так что изоляция первой таллиннской больницы вполне отвечала требованиям средневековой медицины. Лечение тоже было организовано вполне в духе времени. Эпоха, видевшая в любой хвори прежде всего небесную кару, самым надёжным средством почитала пост и молитву. Поэтому едва ли не самым существенным зданием любой средневековой больницы была церковь.

От постройки, помнившей визит Вильгельма Моденского не сохранилось и следа. Первоначальная деревянная церковь, посвящённая как и сам госпиталь, св Иоанну просуществовала до середины 15ого столетия. Уже в 1449 году таллиннский епископ Хейнрих был приглашён на освящение каменной постройки. Её век оказался ещё короче, чем у деревянной предшественницы – грянувшая через сотню с лишком лет Ливонская война превратила таллиннские пригороды в пепелище.

Дела земные

Жертвуя на госпиталь при жизни или упоминая его в завещании, средневековый бюргер преследовал двоякую цель. С одной стороны – старался обеспечить загробное блаженство. А заодно надеялся “откупить” себя и своих близких от загадочной хвори в мире этом. С не меньшей охотой наш предок приобретал всякого рода амулеты и индульгенции – их “производство” было поставлено при средневековых лечебницах на широкую ногу.

Вероятно, таллиннский лепрозорий не был ислкючением. Во всяком случае, параллельно с медицинской, под патронажем св Иоанна, развернулась и …финансовая деятельность! Богатсво, скопленное за оградой больницы, активно пускалось в оборот. Брать в долг у госпиталя не брезговали ни нижегородские купцы, ни тоомпеаские дворяне. Да и сам таллиннский магистрат частенько оказывался его должником! Накануне Ливонской войны добрых семь десятков городских домов оказались заложены своими расточительными владельцами. Госпиталю принадлежали обширные земли – залог тех, для кого мизерная по нашим временам шестипроцентная ставка оказывалась неподъёмной…

Наверняка, львиная доля богатств оседала в кошельках попечителей богоугодного заведения. Но и простым обитателям жаловаться не приходилось. Если в городских госпиталях и приютах именно хороший аппетит был основным симптомом выздоравления – способного съесть целую булку отправляли домой – то в Иоанновском дела обстояли напротив: обитателям полагалось ежедневное горячее питание. Выдавались даже карманные деньги. Неудивительно, что вслед за прокажёнными, в лепрозорий тянулись немощные, престарелые, да и просто обнищавшие. Говорят, что именно одному из них госпитальная церковь обязана своим нынешним обликом….

Щедрый кувшин

Рассказывают, что как-то раз некий барон послал своего кучера в город – продать лошадь. Оборотистый слуга выручил необходимые деньги, да и сам в долгу не остался. Только собрался он пойти промочить горло в ближайшей корчму, как наткнулся на слепца с мальчонкой-поводырём. Сунул кучер нищему серебрянную монету, да и расхвастался, с чего это он сегодня такой щедрый. Рассказал, сколько таллеров отвалили ему в городе за хозяйскую лошадь. Даже кошель с деньгами из-за пазухи вытащил. А нищий беззубый рот кривит – где, мол, слепцу, мелкие монеты разглядеть… Тут уж кучер не стерпел и для пущей убедительности вложил

кошелёк в руку слепого собственноручно. Тот взвесил их на ладони, повернулся к простаку спиной, ткнул поводыря клюкой да прочь зашагал. Кучер за ним с кулаками –верни мои деньги! Сбежались на крик люди и потащили обоих в суд.

Долго судья решения вынести не мог. Наконец попросил слепца назвать, сколько монет в кошельке лежит. К всеобщему удивлению, нищий назвал точную сумму – ведь кучер сам её сгоряча выболтал! – и деньги были присуждены ему.

На счастье, кто-то из кучеровых приятелей промышлял в городе извозом. И когда одураченный кучер поделился с ним горем, тот решил помочь собрату. Оказалось, что нищий не так уж и беден. Извозчик даже подвозил его, порой, до дома. Кучер тот час же направился к жилищу хитрюги и застал его на месте. Сквозь подвальное окошко было видно, как тот извлекает из тайной ниши бездонный кувшин, и ссыпая в горловину, “заработок” радостно приговаривает, мол, сегодня, милый мой друг,я принёс тебе целое состояние!

Дождавшись, когда нищий закончит нежные изъяснения с кувшином, кучер проник в подвал, вытащил из тайника деньги и поспешил к судье. На следующий день у ворот мошеника был выставлен караул и когда “слепой” вновь направился в подвал стражники арестовали его.

Кошелёк, похищенный у кучера, вернули владельцу, а оставшиеся деньги было решено потратить, выражаясь современным языком, на “социальные нужды”. То есть на переоборудование лежашего в развалинах Иоанновского госпиталя под приют для сирых и убогих. Иными словами – в богадельню, прозванную в народе Яановской

Под бронзовым петушком

Сколько правды в предании о кучере и нищем – судить сложно. Но обширная перестройки бывшего госпиталя в середине 17ого столетия — факт. Кстати, именно тогда на фасаде церкви появилась картина, изображающая слепца с повадырём – уж не в память ли легедарного “спонсора поневоле”?!

Северная война, покатившаяся по нашим землям в начале следующего, восемнадцатого, века едва ли уменьшила число обитателей приюта. Город ещё не оправился от военного лихолетья, как в Яновской богадельне вновь застучали плотницкие топоры – над каменным корпусом церкви решили возвести новую колокольню. Деревянная башенка была увенчана скромным барочным надвершением в 1724 году. Не смотря на то, что номинально Эстония уже перешла под власть Российской короны, обший вид был выдержан в стиле провинциальных церквей Шведского королевства. Тот же облик сохранился и при последующих ремонтах – в конце 18ого и 19ого веков. Примечательно, что ревностные “рествараторы” прошлого пощадили оригинальный флюгер Яановской церкви – бронзового петушка. Его сородичам, венчавшим некогда остальные шпили таллиннских церквей повезло куда меньше – их можно различить лишь в сером небе старинных гравюр…

…Много воды утекло с тех пор, как Вильгельм из Модены одарил госпиталь близь устья Харьяпеа привелегиями и льготами. Да и сама речка, превратившись в зловонную канаву, исчезла в канализационном коллекторе. Близь стен старинного лепрозория выросли дома и бумажная фабрика. Загрохотала конка, чуть позднее – трамвай. А побочное детище папской дипломатии так и продолжало исполнять возложенные много веков назад функции — служить медицине. И хотя средневековая лепра давно уже не пугала таллиннцев, статус закрытого заведения бывшая богадельня сохраняла: в ней располагалась лечебница для хронических больных. Из центра города она съехала менее полувека назад – в шестидесятые годы. Неброское здание церкви, пережившей пожары, войны и сносы, превратили в склад. Туриситские путеводители обходили её стороной, а газетная заметка тридцатилетней давности даже отказала в сакральном статусе, стыдливо называя “домом с петушком на башне”…

Второе рождение

Несколько лет назад под дощатым потолком церкви бывшей богадельни вновь зазвучали слова пастыря. Многострадальное здание было передано армянской общине, которая занялась косметическим ремонтом старейшей церкви за стенами Старгого города. В нише, где некогда помещалось изображение нищего с поводырём, на некоторое время появилась икона, выполненная в ультрасовременной манере. Она словно предвосхитила стремительное развитие окрестностей бывшей Яановской богадельни…

Сейчас можно с уверенностью сказать одно: реконструкция района Сибулакюла пощадила памятник старины. И даже если при воплощении градостроительных амбиций в жизнь часть ансамбля богадельни исчезла, её ядро – церковь – не только сохранилось, но буквально возродилось из забвения!

Нынешняя реставрация вернула сооружению оригинальную черепичную крышу. Воссозданы снесённые при возведении соседнего высотного здания ворота 18ого столетия. Выкрашенный в ярко-зеленое кивер контрастирует с охрой башенки. Вероятно, в скорое время на своё законное место вернётся и вызолоченный петушок. Помолодевшая церквушка одновременно обрела вид старинной постройки, который может показаться непривычным не только юнным таллиннцам, но и столичным старожилам. Впрочем, привычка – дело приходящее. Особенно, если речь идёт о заведении, чей восемьсотлетний юбилей вовсе не за горами….

Йосеф Кац
Публикуется на страницах нашего сайта, с любезного согласия автора.
При перепечатке, ссылка на http://tallinn.cold-time.com строго обязательна!

Related posts

• Шанс на возрождение: дом священника Стратановича в Кадриорге Дом Стратановича
• «Приветливый и давно желанный храм»: столетие церкви Святителя Николая
• Исчезнувшая без следа: молельня Гернгутеров на улице Каупмехе в Таллине
• «В простоте своей величественная...»: Казанская церковь в Таллине, накануне трехсотлетия
• Яанов город Таллинн: улица, богадельня, церкви