«Предыстория» Мустамяэ насчитывает не десятилетия – века: первые поселения на территории сегодняшней части города возникли более трехсот лет тому назад.

Стилизованная до строгой симметрии, но от этого не менее разлапистая сосна красуется без малого двадцать лет на современном мустамяэском гербе.

Герольдмейстеру Прийту Херодесу, конечно, виднее. Но задайся он целью отобразить в символике части города не ботанику, а историю, место сосны, скорее всего, мог бы занять можжевельник.

Ведь именно этому кустарнику обязана своим именем деревня Кадака – первое поселение на территории будущего Мустамяэ.

Можжевеловая колыбель

Первые сведения о деревне Кадака, располагавшейся у северо-западной границы нынешнего Мустамяэ, датируются 1697 годом.

Спустя еще два года в магистратских документах мелькает некая «мыза Кадак», но писарь, скорее всего, просто ошибся. Поместья – или хотя бы летней усадьбы – здесь никогда не существовало: поселение составляли крестьянские избы.

«Пограничный» статус деревня Кадака имела с самого рождения: она располагалась на рубеже между владениями Ревеля и баронскими угодьями. Потому, вплоть до самого начала двадцатых годов ХХ века, она официально состояла из двух поселений: Хааберсти-Кадака и Харку-Кадака.

Постройки «деревенского» времени на левой, если двигаться от центра, стороне улицы Кадака можно увидеть и в наши дни. А вот самого кустарника, триста лет тому назад обильно произраставшего, вероятно, в окрестностях, ныне не сыщешь, что называется, «днем с огнем».

Огонь, скорее всего, его и уничтожил. Причем огонь не простой, а очистительный. Точнее – очищающий: едва ли не до самого начала XIX века европейская медицина видела в окуривании можжевеловым дымом эффективнейшее средство дезинфекции и борьбы с эпидемиями.

Последний раз в истории городские власти повелели окуривать можжевеловым дымом всех направляющихся в Ревель из зачумленных краев осенью 1710 года. Кто знает, не тогда ли нынешнее Мустамяэ навсегда лишилось своих знаменитых можжевельников?

Комариная слава

Самым известным жителем деревни Кадака был, вероятно, литературный «отец» Сипсика и Накситраллей – детский писатель Эно Рауд.

В детстве он действительно проводил здесь летние каникулы. И не исключено, что именно проделки сверстников в окрестностях Кадака послужили основой для его приключенческой повести «Нержавеющая сабля».

Впрочем, не исключено, что ее действующие лица могли быть не только «кадакаскими» обывателями, но и жителями соседних хуторов: они начали возникать в районе нынешней остановки «Лехола» не позднее начала ХХ века.

Здесь, на территории, лежащей между теперешними улицами Э. Вильде и Линну теэ, слой плодородной почвы был чуть толще, чем непосредственно у подножия Мустамяги или в Нымме. Конечно, для пашен он не годился, а для садов и огородов – вполне.

К середине тридцатых годов на территории будущего Мустамяэ насчитывалось около полусотни земельных участков. Часть из них принадлежала хуторским хозяйствам, часть – сдавалась под дачи небогатым горожанам.

Взыскательному дачнику делать тут и впрямь было нечего: до моря далеко, но сыровато. Название микрорайона Сяэзе, унаследованное от существовавшего некогда хутора, самым недвусмысленным образом подтверждает «комариную» славу этих мест.

Имена в граните

Единственная категория отдыхающих, которых довоенное Мустамяэ могло манить по-настоящему, были любители-минерологи.

Еще бы – ведь здешние кустарники и перелески изобиловали свидетельствами седого прошлого окрестностей Таллинна – принесенными сюда с финского берега ледником валунами. У наиболее примечательных из них «имена собственные» появились уже в XIX веке.

Заметил, например, местный крестьянин, что камень, лежащий теперь во дворе дома по адресу Мустамяэ теэ, 173, словно бы специально отесан до четырехугольной формы, как крышка сундука или гроба – и нарек его Кирстукиви: название это ныне можно прочесть на установленной рядом табличке.

Сложно сказать, чем обусловлено «имя» валуна Ренникукиви, лежащего поблизости от дома по адресу Акадеэмиа теэ, 68: то ли желобкам на его поверхности (по-эстонски – «renn»), то ли фамилией владельца ближайшего хутора.

Явно позднейшего происхождения названия валуна Ластепяэвакодукиви – оно никак не могло появиться раньше, чем на улице Вильде был построен круглосуточный детсад – и Яэмяэкиви: большая часть последнего, словно у настоящей ледовой горы, то есть айсберга, скрыта от глаз наблюдателя.

С уверенностью можно назвать дату «наречения» группы валунов у перекрестка Кадака теэ и улицы Трумми – 1935 год. Именно тогда она была обследована и нанесена на карту членами географического кружка Таллиннской школы общества юных натуралистов.

Каменная россыпь, получившая название Ыпиринги кивид – то есть Ученического кружка. По случайному совпадению через четверть века в непосредственной близости от них стали расти общежития и учебные корпуса нынешнего Технического университета.

Стреляли

…Не было у мустамяэских мальчишек четверть века тому назад большей радости, чем возвращаясь с урока физкультуры в Ныммеском лесу найти в траве россыпь проржавевших гильз.

Особенно повышалась вероятность находки в том случае, если путь пролегал мимо «Белого поля» — гравиевой площадки для занятий учебным автовождением. Здесь гильзы встречались буквально россыпями. «Знающие люди» говорили: в годы войны тут находился лагерь, в котором фашисты практиковали массовые расстрелы. Свидетельством его существования считался зловещего вида бетонный тоннель, уводивший куда-то под гребень песчаной дюны.

Стрельбище в лесу на границе Мустамяэ и Нымме действительно существовало, но стреляли в нем, по счастью, не в живых людей, а в мишени: здесь в тридцатых годах располагался тир Мустамяэской бригады Кайтселийта. Пользовались им и после войны – уже члены ДОСААФ.

Впрочем, как минимум один расстрел на территории современного Мустамяэ в годы Второй мировой действительно имел место: на пригорке неподалеку от улицы Ретке теэ 6 января 1944 года был приведен в исполнение приговор некому Фрицу Бену.

Бен, уроженец Германии, был мобилизован в строительные части Вермахта в 1943 году и попал на службу в Таллинн. Умирать за Гитлера он явно не рвался и попытался заняться саботажем. Сформировавшаяся вокруг него антифашистская группа была раскрыта гестапо. Ее создатель был расстрелян за «пацифистскую агитацию и шпионаж в пользу врага» под соснами Мустамяэ.

* * *

Скромный памятник на месте казни Бена благополучно пережил волну снятия монументов советской эпохи в начале девяностых годов, но четыре года назад был перенесен во двор филиала Исторического музея на Маарьямяги.

Не без участия пресловутого «борца с оккупацией», ультра-националиста Юри Лийма. Но, к сожалению, и при негласном согласии властей части города.

Стала ли от этого история Мустамяэ полнее и объективнее? Вопрос, думается, проходит по разряду риторических.

Мустамяэ – старейший из современных жилых районов Таллинна – отмечает в этом году юбилей: пятьдесят лет со дня своего основания.

Йосеф Кац
«Столица»

Постоянный адрес статьи: http://tallinn.cold-time.com/?p=862