Мир таллиннских усадеб начинается прямо за чертой бывших городских укреплений – и простирается до самых административных границ современной столицы.
Начинается в самом буквальном смысле: еще каких-нибудь полтора века тому назад южный фронт нынешней площади Вабадузе составляли парки и сады «дач» ревельских бюргеров.

Краеведы подсчитали: одних только летних поместий в эпоху их «золотого века» на территории современного Таллинна насчитывалось свыше сорока. К ним следует приплюсовать городские мызы – по сути, сельскохозяйственные фермы, принадлежащие магистрату.

Часть из них сгинула без следа: лишь старинные карты, крепостные книги да пожелтевшие газетные объявления хранят их названия. Другие же живут в современном городском пространстве – названиями парков, остановок, частей города.

Овсяная слава

31 января 1992 года стартовала последняя в новейшей истории Таллинна административная реформа: бывшие районы города перекраивались в части города.

Первой из них был создана Хааберсти: топоним этот существовал с конца XVII столетия, но на данный момент влачил жалкое существование в виде названия остановки пригородных автобусов, идущих в строну Какумяэ и Раннамыйза.

Мало кто из горожан в ту пору, наверное, догадывался, что название это было географически не совсем верное. Постройки мызы Хааберсти, а точнее – Хаберстхоф, находились километра на полтора ближе к центру города: практически напротив входа в Таллиннский зоопарк.

Особыми архитектурными достоинствами двухэтажные плитняковые здания не обладали. Что и неудивительно: Хаберстхоф был городской усадьбой – отцы города сдавали его внаем всем желающим. Полученные в результате подобной коммерческой деятельности магистрата деньги шли на поддержание городские богаделен.

Начиная со второй трети XVIII века, плата за пользование мызой взималась деньгами. До того – овсом. Именно название этого злака на языке делопроизводства ревельского магистрата и дало название усадьбе: «Haber» по-нижнемецки означает «овес».

Как принадлежащая городу усадьба мыза Хааберсти просуществовала до 1933 года, после чего в постройках ее были создана квартиры. Просуществовали они чуть ли не до самого конца ХХ века, когда бывшие усадебные постройки были снесены – на их месте встали корпуса автосалона.

Где-то на его задворках сохранился лишь бывший каретник: последнее напоминание об усадьбе, которая – единственная среди аналогичных – «поделилась» своим названием с целой частью города.

Имена на слуху

Название усадьбы – понятие в топонимике не самое стабильное. Менялся ее владелец – менялось и ее имя.

Шарлоттенталь становился Наталиенхофом, Анненхоф – Мариенталем: в зависимости от того, как звали жену или дочь купившего себе «летнюю дачу» бюргера. Тем удивительнее судьба тех названий, которые смогли сохраниться через много лет и даже веков, после того, как усадьбы, которым они принадлежали, исчезли.

Одна из них – летняя мыза Луизенталь: владельцы продали принадлежавшие ей земли по частям и снесли усадебное здание уже к 1813 году. А название улицы Луйзе и по сей день красуется на карте Таллинна, ни разу не сменив его при любой власти и политическом строе.

Бывает и наоборот: парк усадьбы Левенру, основанной еще в 1653 году, сохранился относительно неплохо – равно как и часть построек. Но имя мызы было увековечено в названии расположенной поблизости троллейбусной остановки лишь в конце восьмидесятых годов прошлого века.

Некогда располагавшейся по соседству с ней усадьбе пришлось ждать и того дольше: торговый центр Мариенталь появился на улице Мустамяэ теэ лет шесть тому назад. Правда, здание знаменитой некогда летней мызы располагалось не на его месте, а на задворках нынешнего центра детского творчества Kullo.

В последние годы к процессу извлечения из забвения старинных названий таллиннских усадеб подключились и городские власти. Именно их усилиями в повседневной речи вновь можно услышать такие названия, как парки Шарлоттенталь и Цедерхельм: созданы они на землях одноименных летних мыз.

Оригиналы и копии

Услышать – хорошо. Но увидеть – всегда лучше: свой глаз, как известно – алмаз.
Где именно? Стоит задуматься.

Логика подсказывает: искать сохранившиеся здания таллиннских усадеб надо там, где их существовало больше всего — в Кристийне. В 1688 году на территории этой части города их насчитывалось целых пятнадцать – из всех двадцати трех, уже выстроенных к тому времени.

Формально пропорция это соблюдается: мало кто догадывается, но неказистое здание за зеленым забором бывшей психиатрической больницы на Пальдиском шоссе – главное здание усадьбы врача Винклера, схожая с ней постройка в начале Мустамяэ теэ – усадьба Виттенхоф, а роща между ними – парк усадьбы Бланкенхоф?

Но для того, чтобы увидеть классическую летнюю мызу периода их расцвета, лучше отправиться не в Кристийне, а в Пирита. Точнее – в Козе: именно там находится основанная в 1790 году Андреасом Кристианом Отто Кохом фон Кнюпфером «дача», подарившая название окружающей ее местности.

Скажем прямо: в наши дни мыза Козе, или, точнее, Кош, переживает не лучшие времена. В отличие от неоготической усыпальницы ее владельцев, отремонтированной городом на рубеже XX-XXI веков, главный усадебный дом и вспомогательные постройки еще дожидаются реставрации. Но дать представление об архитектурном ансамбле летней мызы зажиточного горожанина могут.

Значительно лучше сохранился облик усадебного дома мыз Шпринкталь в Тонди: по мнению ряда исследователей, свое ядро она могла сохранить от постройки XVII века. Основная коробка стен, выстроенная в XVIII столетии, читается и в бывшей усадьбе династии аптекарей Бурхардов, ныне перестроенной в офисный особняк на территории Певческого поля.

Но самая необычная, пожалуй, судьба, выпала усадьбе Фридхайм. Земли мызы были поделены уже в конце XIX века, главное здание – снесено лет сто тому назад. А в середине двадцатых годов воссоздано вновь – главнокомандующий Йохан Лайдонер решил выстроить себе виллу, напоминающую былую постройку.

Оказавшись как-нибудь на Тынисмяги, не поленитесь обойти Национальную библиотеку – дом по адресу Туви, 14b представляет собой «вольную реплику» существовавшего некогда усадебного дома…

Жертвы урбанизации

Усадьбе Фридхайм повезло. Как и усадьбе Карлсхоф: ее новый владелец, выкупивший недвижимость на обочине улицы Козе в середине девяностых годов постарался возвести новый дом в стиле его предшественника.

Другим повезло меньше. Дачная архитектура – а подавляющее большинство окружавших Таллинн летних усадеб, по сути, были предками позднейших дач – долгое время не воспринималась как нечто, достойное сохранения и изучения.

Закат таллиннских усадеб начался еще на рубеже XIX-ХХ столетий, когда многие из них оказались в черте рядовой жилой застройки. Впрочем, еще лет за сорок до того, некоторые владельцы бывших летних мыз поспешили перестроить их в промышленные предприятия.

На территории усадьбы Левенру производили уксус и красители, на мызе Луизенталь – фарфоровую посуду, на мызе Шварценбек – искусственную минеральную воду. Владелица усадьбы Бланкенталь перестроила ее в консервную фабрику, а хозяин мызы Шарлотенталь оборудовал на ней спичечную мануфактуру – третью во всей России.

Вторая половина минувшего века принесла таллиннским усадьбам новые испытания. В них оборудовали квартиры и общежития. Те, что оказывались близь воинских частей, передавались армейским ведомствам – сохранности исторической застройки все это не способствовало.
Реституция, казалось бы, дала шанс усадьбам обрести рачительных хозяев. Увы, таковыми оказались далеко не все. Именно безразличие собственника привело к гибели усадебного дома мызы Валдфрид в долине реки Пирита.

Увенчанное некогда эффектной трехэтажной башней здание вспыхнуло в 2009 году – в ту пору, когда к печати готовилось первое посвященное таллиннским усадьбам научно-популярное издание.

* * *

Взгляда, на административную карту достаточно: хотя расширившиеся за последние десятилетия границы города и включают в себя былые угодья соседних поместий, «настоящих» усадеб на территории Таллинна нет.

Ближайшие – помещичьи дома Виймси, Саку, Сауэ, Харку – до сих пор находятся под юрисдикцией соседних со столицей волостей. Станут ли бывшие баронские усадьбы «таллиннскими» и как сложится их судьба? Покажет время.

Йосеф Кац
«Столица»