Год 1992-й: В добрый путь! Введение эстонской кроны.

Для большинства рядовых жителей Эстонии, да, пожалуй, и для ее руководителей первые месяцы вновь обретенной независимости вырисовываются дорогой – сперва засыпанной осенней листвой, после – заметаемой зимней пургой, затем – тонущей от весенней распутицы. И лишь к началу лета засветил первый путеводный огонь.

Эстонская крона

О том, что только введение собственной валюты способно спасти Эстонию от экономических неурядиц, говорили едва ли не со времен рождения идеи регионального хозрасчета. В первые полгода восстановленной независимости о ней говорили и вовсе как о панацее: вернуть в квартиры таллиннцев нормальную температуру, а в краны – горячую воду, ликвидировать опостылевшие талоны едва ли не на все основные товары и продукты, а главное – наполнить товаром полки не только недоступных рядовым жителям «валютников» – все это, по мнению политиков, а тем паче – обывателей, могла сотворить лишь долгожданная эстонская крона.

Гримаса капитализма

«Когда в один из теплых вечеров в конце июня 1992 года папа пришел с работы домой, вся семья – мама, брат, сестра и я — собралась на кухне, – вспоминает журналист «МЭ» Дмитрий Бабиченко. – Атмосфера была почти торжественной – папа принес с собой новые деньги. Всем было интересно, какие они – кроны. Кроны оказались большими и не влезали в советские кошельки из кожзаменителя. Каждая бумажка была разного цвета. Мы разглядывали их и дивились – кто только такие придумал. Да еще вместо копеек – сенты!

В голове тогда крутилась мысль: «Зачем менять одни деньги на другие, особенно когда даешь 10, а получаешь 1». Но при этом внутри появлялась какая-то гордость – теперь есть своя валюта. Так крона быстро стала «своей». Но особенно сильно в детском мозгу запечатлелась купюра достоинством в 2 кроны. С шероховатой бумажки грозно взирал Карл Эрнст фон Бэр. Помню, как он мне не понравился. Какой-то недовольный, серьезный, почти злой».

На деле все оказалось вовсе не так страшно: к всеобщему удивлению, валютные отделы магазинов самоликвидировались за одну ночь, и весь их ассортимент стал доступен и «простым смертным». Совсем как «в настоящей загранице» — только бы деньги водились. Впрочем, проблема эта осталась актуальной что «до», что «после» денежной реформы.

Слова напутствия

Задолго до описываемых событий – в 1923 году в столице мало кому известной в мире Эстонии открылся один из первых в мире офисов созданной в том же году Панъевропейской лиги. Ее основатель – граф Рихард фон Куденхоф-Калерги мечтал о создании организации, способной сплотить европейские государства в единое целое: впервые за всю историю человечества не силой оружия, но на принципах партнерства и взаимных пользы и выгоды.

Задекларированная в принципах Панъевропейской лиги беспартийность не спасла организацию от преследований советскими властями. В 1940 году, когда Эстония оказалась насильно присоединенной к Советскому Союзу, деятельность эстонских панъевропейцев была прекращена. Все, что удалось им, – cнять с дверей своего офиса медную табличку с выгравированной надписью Paneuropean Union Estonia. Навряд ли кто-то заметил это событие…

В 1992 году дуайен Европейского парламента, занимающий с 1973 года пост президента Панъевропейской лиги д-р Отто фон Габсбург посетил восстановленную Эстонскую Республику с официальным визитом. Потемневшая от времени медная табличка была вынута из тайника и преподнесена ему. Никто, пожалуй, не мог и предположить, что она сохранилась во всех перипетиях беспокойного ХХ столетия. «Не забывайте эстонцев! – произнес изумленный Отто фон
Габсбург. – Они – лучшие европейцы».

Насколько справедливыми оказались эти слова, каждый может судить по-своему. Но добрые слова, сказанные в начале пути, приятны всегда.

Йосеф Кац

«Молодёжь Эстонии»

Related posts

• Всё хорошо, Таллин 1992 / Kõik On Hea, Tallinn 1992 / Everything Is Good, Tallinn 1992
• От буксира до исторического судна: Таллинский «Адмирал» выходит на кинофарватер
• Таллинн: бесценный портрет столицы