Заказать гида по Таллину, и другим регионам Эстонии. Лучшие гиды! |
Все дороги ведут в Рим. В Таллинн ведут шоссе: едва ли найдется в Европе вторая столица, где центральные улицы сохранили в своем имени «шоссейный» статус.
В официальном перечне столичных топонимов слово «шоссе» встречается восемь раз.
Ровно половине из этих шоссе выпала особая честь: каждое из них — не просто выезд из города, но центральная магистраль, формирующая его столичное лицо.
И даже больше — ось системы координат, одновременно задающая и отражающая вектор развития Таллинна на протяжении последних ста с лишним лет: с тех пор как он шагнул за черту крепостных стен.
Губернская представительность
Дорога, ведущая из Ревеля на северо-восток, стала обретать черты городской улицы где-то ближе к концу XVIII столетия.
Поквартальная прорисовка ревельских фасадов, составленная к 1825 году, уже фиксирует здесь достаточно плотную застройку: преимущественно одноэтажные жилые дома, некоторые — с мезонинами.

Здесь начиналось Нарвское шоссе (начало XX века): самая представительная ревельская улица за пределами крепостных стен.
Таков уж неписаный закон урбанизации: улица, ведущая в сторону столицы, обязательно начинает обрастать трактирами, постоялыми дворами, гостиницами, неизбежно превращаясь в основную артерию городской жизни.
Было у нынешнего Нарвского шоссе и еще одно неоспоримое преимущество перед другими дорогами ревельских предместий: оно связывало центр города с летней резиденцией губернатора — Екатериненталем.
«Чищу ботинки и повязываю шейный платок, — собирался на весеннюю прогулку автор опубликованного в «Ревельских известиях» сто лет тому назад фельетона. — На Нарвскую, на Нарвскую, куда же?!»
От «той Нарвской» уцелело, скажем прямо, немногое: полдюжины особнячков на отрезке от угла с улицей Крейцвальди до трамвайной остановки «Таллиннский университет».
Но представление о самой представительной улице губернского города Ревеля столетней давности дать они могут вполне.
Памятник эпохе
В 1924 году в Таллинне впервые зазвенел электрический трамвай — кативший по Нарвскому шоссе, разумеется. Напротив перекрестка с улицей Аэдвилья архитектор А. Перна увенчал четырехэтажный доходный дом двойной мансардой — если и не парижской, то рижской или хельсинкской— точно.
Однако «главной улицей» Нарвское шоссе продолжало оставаться, скорее, по инерции: с началом тридцатых годов симпатии градостроителей, архитекторов, а главное — властей, поменялись в диаметрально противоположном направлении.
Почему: не вполне ясно — с южной стороны в Таллинн теоретически могли въезжать разве что пассажиры прибывающих на узкоколейный
Вильяндиский вокзал поездов сугубо внутригосударственных линий.
Бензиновый трамвай вез прибывших мимо неказистых домишек Пярнуского шоссе, потом нырял в узкую расщелину нынешней улицы Роозикрантси, чтобы доставить на площадь Свободы — по облику явно не дотягивающую до громкого названия.
Прежде всего, многоэтажной застройкой обзавелась сама площадь. Затем подошел черед окрестностей: выпрямленная и удлиненная трасса Пярнуского шоссе стала лицом и фасадом новой, независимой Эстонии.
Отрезок Пярну маантеэ от Поцелуевой горки до места, где сейчас кинотеатр «Космос», — любимое детище президента Константина Пятса. Недаром он лично визировал своей подписью фасад всякого строящегося здесь дома.
Отдельные дома в духе «представительного функционализма» строились также на Нарвском и Тартуском шоссе. Но памятником эпохе остался начальный отрезок Пярнуского — внушительный, но короткий.
Все впереди
Тартускому шоссе определенно не везло: при наличии множества предпосылок стать презентабельной столичной магистралью ему до последнего времени не удавалось.
Казалось бы: исторический фон имелся — самое старое строение за пределами городской стены, церквушка Иоанновской богадельни — боковым фасадом выходит именно на него.
Ан нет! Вплоть до самого последнего времени среди прочих столичных шоссе Тартуское находилось в статусе если не пасынка, то уж точно — несчастного родственника: дальнего и небогатого.
Ситуация начала меняться с наступлением третьего тысячелетия: новая трасса для него была пробита через бывшее предместье Сибулакюла, а нелепый изгиб у «сталинского дома» со шпилем — ликвидирован.
С точки зрения организации транспортных потоков результат, вероятно, оказался, по крайней мере, неплохим. Что же касается организации пространства городской среды — вопрос тут, что называется, спорный.
Прежде всего — на обозримое будущее, вероятно, безвозвратно потерянной оказалась величественная панорама шпилей Старого города, открывавшаяся некогда спускавшемуся с Ласнамяги путнику.
Четыре стеклянных небоскреба новоявленного таллиннского «сити» — едва ли равнозначная замена исчезнувшему виду. Да и фасады новых зданий на месте малоценной деревянной застройки оригинальностью не блещут.
Может быть, таким образом столица подсознательно демонстрирует прохладное отношение к своему извечному конкуренту — городу Тарту? Или у Тартуского шоссе просто всё еще впереди?
Почти бульвар
Палдиское шоссе — не в пример скромнее своих трех прочих собратьев.
На роль главной городской магистрали оно никогда не претендовало, на роль «улицы-витрины» — тоже.
До самого последнего времени оно оставалось в стороне от масштабных градостроительных экспериментов, да и военные невзгоды, к счастью, обходили его стороной.
Узкое (настолько, что самая древняя, перетекающая в подъем на Тоомпеа часть в последние полвека отведена исключительно для одностороннего движения), не блещущее роскошью фасадов, Палдиское шоссе, тем не менее, хранит подлинно таллиннский дух.
Начало — до железнодорожного путепровода — немыслимая смесь дореволюционной и советской архитектуры, с неизбежными вкраплениями «пятсовской» и современной, отчаянно претендующей на оригинальность.
Далее — целостный ансамбль деревянной застройки, сменяющийся после очередного перекрестка неожиданным симбиозом функционализма в двух его обличиях: хрущевского и довоенного.
И еще: при всей «непарадности» Палдискому шоссе удалось сохранить аллею тополей между двумя полосами для транспорта. По сути — это почти бульвар, добавляющий уюта.
Этимология французского слова «шоссе» восходит к латинскому аналогу, означавшему изначально — дорога, вымощенная известняком.
Таковых среди таллиннских шоссе не наблюдается: к началу шестидесятых годов XX века асфальт сменил булыжник в черте границ городской территории и известняковую крошку за их пределами.
Но здания, облицованные ласнамяэским доломитом (местной разновидностью известняка), можно найти на трассе любого из четырех таллиннских шоссе.
Последние лет десять к зданиям этим относятся особенно трепетно: очищают от вековой грязи, порой—от штукатурки, и даже включают оригинальные исторические стены в объемы новых строящихся зданий.
Не в этом ли пристрастии к известняку-доломиту кроется разгадка того, что главные улицы Таллинна — не аллеи, не бульвары, не проспекты, а именно — шоссе?!
Йосеф Кац
«Столица»
В средние века в Нижнем городе не разрешалось сажать деревья перед бюргерскими домами. На узких улицах пешеходам и повозкам было тесно и без деревьев.
Единственные деревья, растущие в Нижнем городе прямо на тротуаре, — две старые высокие липы перед домом на улице Лай, 29.
Существует предание о привилегии сажать деревья, которой царь Петр наделил хозяина дома, бургомистра Иоанна Хука. Обычно Петр заходил бургомистру, чтобы отведать пива и кофе.Однажды хозяйка дома подала кофе царю и сопровождавшему его генерал-губернатору Эстляндии Апраксину прямо на крыльце. Гости уселись на лавках. Петр заметил хозяину, что следовало бы перед домом посадить пару деревьев, чтобы они укрывали от палящих лучей солнца.