Заказать гида по Таллину, и другим регионам Эстонии. Лучшие гиды! |
Самый, пожалуй, известный писатель довоенного русского зарубежья, лауреат Нобелевской премии Иван Алексеевич Бунин посетил Таллинн три четверти века тому назад: 10-12 мая 1938 года.
Первый военный сентябрь выдался на Средиземноморском побережье Франции тихим и теплым.
Кажется, ничто не напоминало о бурях, сотрясающих. Европейский континент, в зеленом и солнечном курортном городке Грассе.
Один из обитателей небольшого двухэтажного домика, гордо именовавшегося «Вилла Жаннет», заправил чернилами авторучку, вынул из ящика стола блокнот-ежедневник и начал писать:
«Как незаметно прошло такое огромное событие — исчезновение целых трех государств — Литвы, Латвии, Эстонии! Давно ли я видел их со всей их национальной гордостью, их президентами, их «процветанием»…»
Минуло, и правда, совсем немного
— без малого два с половиной года: единственное свое прибалтийское турне Бунин предпринял весной 1938 года.
В «литературную гастроль»
О возможном визите прославленного писателя на берега Балтики стало известно пятью годами ранее.
Еще осенью 1933 года «Постимеес» опубликовала краткую заметку о том, что путь новоиспеченного лауреата Нобелевской премии в Стокгольм будет пролегать через Таллинн.
Разговоры так и остались разговорами: по соображениям финансового характера Бунин предпочел не заезжать в Литву, Латвию и Эстонию ни на пути в Швецию, ни возвращаясь назад в Париж.
Возможность посещения восточного берега Балтики вновь стала актуальной четыре года спустя: деньги, полученные от Нобелевского комитета, иссякли, и Бунин был вынужден отправиться на «литературные гастроли».
За плечами лауреата уже были визиты в Бельгию, Швейцарию, Италию, Чехословакию, Великобританию, Югославию — в том числе и многократные.
Поздним вечером 21 апреля 1938 года экспресс Берлин—Таллинн доставил Бунина к перрону Каунасского вокзала. Границу Эстонии писатель пересек двумя неделями позже.
Почти Пушкин
«Как известно, присуждение И. А. Бунину в свое время Нобелевской премии вызвало повсюду широкий отклик, — писала газета «Вести дня». — Его стали переводить на все языки.
У нас в Эстонии издательством «Лоодус» была выпущена его повесть «Деревня», еще за несколько лет до того тартуским изданием «Сынавара» был издан рассказ «Господин из Сан-Франциско».
Вряд ли самого писателя, возведенного местными журналистами в «признанные академики по отрасли изящной словесности», радовали эти издания, осуществлявшиеся, как правило, без учета интересов автора. Но интерес к нему со стороны читательской публики не греть не мог.
«Мы сердечно приветствуем Ивана Алексеевича в древнем Таллинне. Для всех нас — большая радость увидеть его в своей среде, войти с ним в личное общение, — продолжали «Вести дня». — Ведь как бы хорошо ни знать и ни любить автора, но совсем иное — услышать его живой голос, течение его речи.
Для нашего времени, когда русские люди в качестве национального меньшинства или эмигрантов живут раз-бросанно по всему миру, становясь под влияние различных культур, — Бунин весьма характерное явление: европеец, сохранивший живую струю русского мироощущения».
Газета отмечала, что, оставаясь русским по духу, писатель никогда не замыкался в узконациональных рамках, обращаясь к универсальным, общечеловеческим мировоззренческим вопросам. «И если не в своих темах, то во внутренних глубинах Бунин перекликается с Пушкиным, принадлежавшим двум мирам — Востоку и Западу», — писали «Вести дня».
Без бород
Столица Эстонии встречала писателя ненастьем: вечерний тартуский поезд подъезжал к Таллинну, сопровождаемый густой завесой дождя.
К семи часам вечера дождь перешел в ливень, заставивший перенести встречу с открытого перрона под перронный навес. «Это лишило ее импозантности, но холоднее она от этого не стала», — отмечал журналист.
«Смотрите, да вот же он!» — крикнул кто-то из встречавших. Фотографии, опубликованные за четыре дня до того в газетах, подтверждали: худощавый господин в элегантном синем пальто и серой кепке — долгожданный гость.
«У меня же нет галош! — произнес он в лицо растерявшемуся корреспонденту газеты «Уус Ээсти» — Как же я пойду прямо по воде?» Прежде чем ответ успел прозвучать, Бунина окружили школьники и студенты. В их окружении он дошагал до навеса
Там его ждали эстонские и русские писатели, общественные деятели, политики, художники, артисты, представители прессы. Пятилетний сын председателя Союза русских просветительных и благотворительных обществ Эстонии «от лица русских детей в Эстонии» вручил Бунину розы.
Букетом гость был тронут. А вот секретарю той же самой организации А. Булатову, поднесшему хлеб-соль, Бунин с неожиданной категоричностью порекомендовал немедленно сбрить его пышную бороду.
Впрочем, неприязнь к бородачам писатель высказывал и ранее. Посетив в Тарту Общество русских студентов, Бунин буркнул на портреты почетных членов: мол, развесили по стенам каких-то леших.
Сложно сказать однозначно, чего было в подобном поведении больше откровенного эпатажа, подчеркнутого «западничества» или страха перед старостью и неизбежной кончиной.
Официальная любезность
Излишняя ностальгия была Бунину не присуща, однако дирекция театра «Эстония», выступавшая в роли официально принимающей стороны, решила поселить гостя не в современнейшей таллиннской гостинице, а в старейшей.
Комната в легендарном «Золотом льве» писателю понравилась. Единственное, о чем попросил он, — повесить на окна более плотные шторы: южанин по своим симпатиям, Бунин, вероятно, не слишком комфортно чувствовал себя в белесых прибалтийских сумерках.
Понравился ли Таллинн ему в целом? На страницах опубликованных бунинских дневников воспоминаний о посещении столицы Эстонии не сохранилось. Публикации в местной прессе сухо перечисляют список дежурных достопримечательностей, которые посетил писатель.
На импровизированной пресс-конференции в гостиничном фойе Бунин обошелся протокольными любезностями, сообщив журналистам, что рад увидеть местную жизнь воочию.
«Собственными глазами я смогу увидеть, как живете вы в новом независимом государстве, — передавала слова гостя газета «уус Эээсти». — Всем сердцем сочувствую я вашим устремлениям развивать свою национальную культуру».
«Вести дня» упоминали, что с эстонскими писателями Бунину удалось поговорить накануне своего отъезда 12 мая. Но подробности этой беседы, увы, не сохранились.
Слова и чувства
Сложно сказать, почему так получилось, но наиболее подробно пребывание Бунина в Таллинне отражено на страницах не столичной,
а провинциальной газеты — «Старого нарвского листка».
«Как хорошо читает Бунин! — передавал таллиннский корреспондент газеты впечатление от вечера в театре «Эстония». — Как много чувства в его словах и как они, при всей бунинской скупости на слова, богато насыщены содержанием».
Эстонская пресса, в целом достаточно тепло отзывавшаяся о Бунине и его визите, впрочем, не смогла удержаться от критических ноток: «Уудислехт» делился сожалением некой дамы по поводу того, что гость прочел всего один рассказ о любви.
«Рахвалехт» жаловалась, что несовершенство микрофонов искажало голос выступавшего, и речь Бунина слилась для публики, сидевшей на балконе, в какой-то малопонятный неразборчивый шум.
«В целом осталось чувство, что книги Бунина интереснее читать, чем слушать его самого», — заключала газета.
«Приезд и выступление Бунина—не только литературное событие. Поездка Бунина по Балтийским государствам, несомненно, даст ему новых почитателей его таланта, и упрочит культурные связи русских с народами Балтийского моря».
Сбылось ли «интеграционное» пожелание, которым редакционная колонка единственной русской газеты Таллинна семидесятипятилетней давности приветствовала нобелевского лауреата?
Будем надеяться — хотя бы отчасти.
Йосеф Кац
«Столица»
В средние века в Нижнем городе не разрешалось сажать деревья перед бюргерскими домами. На узких улицах пешеходам и повозкам было тесно и без деревьев.
Единственные деревья, растущие в Нижнем городе прямо на тротуаре, — две старые высокие липы перед домом на улице Лай, 29.
Существует предание о привилегии сажать деревья, которой царь Петр наделил хозяина дома, бургомистра Иоанна Хука. Обычно Петр заходил бургомистру, чтобы отведать пива и кофе.Однажды хозяйка дома подала кофе царю и сопровождавшему его генерал-губернатору Эстляндии Апраксину прямо на крыльце. Гости уселись на лавках. Петр заметил хозяину, что следовало бы перед домом посадить пару деревьев, чтобы они укрывали от палящих лучей солнца.