Самый, пожалуй, извест­ный писатель довоенного русского зарубежья, лау­реат Нобелевской премии Иван Алексеевич Бунин по­сетил Таллинн три четверти века тому назад: 10-12 мая 1938 года.

Первый военный сентябрь выдался на Средиземноморском побережье Франции тихим и теплым.

Кажется, ничто не напоминало о бурях, сотрясающих. Европейский континент, в зеленом и солнечном курортном городке Грассе.

Домик Бунина в Таллине

Иван Бунин

Один из обитателей небольшого двухэтажного домика, гордо имено­вавшегося «Вилла Жаннет», заправил чернилами авторучку, вынул из ящика стола блокнот-ежедневник и начал писать:

«Как незаметно прошло такое огромное событие — исчезновение це­лых трех государств — Литвы, Латвии, Эстонии! Давно ли я видел их со всей их национальной гордостью, их пре­зидентами, их «процветанием»…»

 Минуло, и правда, совсем немного

— без малого два с половиной года: единственное свое прибалтийское тур­не Бунин предпринял весной 1938 года.

В «литературную гастроль»

О возможном визите прославленного писателя на берега Балтики стало из­вестно пятью годами ранее.

Еще осенью 1933 года «Постимеес» опубликовала краткую заметку о том, что путь новоиспеченного лауреата Нобелевской премии в Стокгольм будет пролегать через Таллинн.

Разговоры так и остались разгово­рами: по соображениям финансового характера Бунин предпочел не заезжать в Литву, Латвию и Эстонию ни на пути в Швецию, ни возвращаясь назад в Париж.

Возможность посещения вос­точного берега Балтики вновь стала актуальной четыре года спустя: деньги, полученные от Нобелевского комитета, иссякли, и Бунин был вы­нужден отправиться на «литератур­ные гастроли».

За плечами лауреата уже были ви­зиты в Бельгию, Швейцарию, Италию, Чехословакию, Великобританию, Югославию — в том числе и много­кратные.

Поздним вечером 21 апреля 1938 года экспресс Берлин—Таллинн до­ставил Бунина к перрону Каунасского вокзала. Границу Эстонии писатель пересек двумя неделями позже.

Почти Пушкин

«Как известно, присуждение И. А. Бу­нину в свое время Нобелевской премии вызвало повсюду широкий отклик, — писала газета «Вести дня». — Его стали переводить на все языки.

У нас в Эстонии издательством «Лоодус» была выпущена его повесть «Деревня», еще за несколько лет до того тартуским изданием «Сынавара» был издан рассказ «Господин из Сан-Франциско».

Вряд ли самого писателя, воз­веденного местными журналистами в «признанные академики по отрасли изящной словесности», радовали эти издания, осуществлявшиеся, как правило, без учета интересов автора. Но интерес к нему со стороны читатель­ской публики не греть не мог.

«Мы сердечно приветствуем Ивана Алексеевича в древнем Таллинне. Для всех нас — большая радость увидеть его в своей среде, войти с ним в личное общение, — продолжали «Вести дня». — Ведь как бы хорошо ни знать и ни любить автора, но совсем иное — услы­шать его живой голос, течение его речи.

Для нашего времени, когда русские люди в качестве национального мень­шинства или эмигрантов живут раз-бросанно по всему миру, становясь под влияние различных культур, — Бунин весьма характерное явление: европеец, сохранивший живую струю русского мироощущения».

Газета отмечала, что, оставаясь русским по духу, писатель никогда не замыкался в узконациональных рамках, обращаясь к универсальным, общечеловеческим мировоззренческим вопросам. «И если не в своих темах, то во внутренних глубинах Бунин перекликается с Пушкиным, принад­лежавшим двум мирам — Востоку и Западу», — писали «Вести дня».

Без бород

Столица Эстонии встречала писателя ненастьем: вечерний тартуский поезд подъезжал к Таллинну, сопровождае­мый густой завесой дождя.

К семи часам вечера дождь перешел в ливень, заставивший перенести встречу с открытого перрона под перронный навес. «Это лишило ее импозантности, но холоднее она от этого не стала», — отмечал журналист.

«Смотрите, да вот же он!» — крик­нул кто-то из встречавших. Фото­графии, опубликованные за четыре дня до того в газетах, подтверждали: худощавый господин в элегантном синем пальто и серой кепке — долго­жданный гость.

«У меня же нет галош! — произнес он в лицо растерявшемуся корреспон­денту газеты «Уус Ээсти» — Как же я пойду прямо по воде?» Прежде чем от­вет успел прозвучать, Бунина окружили школьники и студенты. В их окружении он дошагал до навеса

Там его ждали эстонские и русские писатели, общественные деятели, политики, художники, артисты, пред­ставители прессы. Пятилетний сын председателя Союза русских просвети­тельных и благотворительных обществ Эстонии «от лица русских детей в Эстонии» вручил Бунину розы.

Букетом гость был тронут. А вот секретарю той же самой организации А. Булатову, поднесшему хлеб-соль, Бунин с неожиданной категоричностью порекомендовал немедленно сбрить его пышную бороду.

Впрочем, неприязнь к бородачам писатель высказывал и ранее. Посетив в Тарту Общество русских студентов, Бунин буркнул на портреты почетных членов: мол, развесили по стенам каких-то леших.

Сложно сказать однозначно, чего было в подобном поведении больше откровенного эпатажа, подчеркнуто­го «западничества» или страха перед старостью и неизбежной кончиной.

Официальная любезность

Излишняя ностальгия была Бунину не присуща, однако дирекция театра «Эстония», выступавшая в роли официально принимающей стороны, решила поселить гостя не в современ­нейшей таллиннской гостинице, а в старейшей.

Комната в легендарном «Золотом льве» писателю понравилась. Един­ственное, о чем попросил он, — по­весить на окна более плотные шторы: южанин по своим симпатиям, Бунин, вероятно, не слишком комфортно чув­ствовал себя в белесых прибалтийских сумерках.

Понравился ли Таллинн ему в целом? На страницах опубликованных бунинских дневников воспоминаний о посещении столицы Эстонии не сохра­нилось. Публикации в местной прессе сухо перечисляют список дежурных достопримечательностей, которые по­сетил писатель.

На импровизированной пресс-конференции в гостиничном фойе Бунин обошелся протокольными любезностями, сообщив журна­листам, что рад увидеть местную жизнь воочию.

«Собственными глазами я смогу увидеть, как живете вы в новом независимом государстве, — пере­давала слова гостя газета «уус Эээсти». — Всем сердцем сочувствую я вашим устремлениям развивать свою наци­ональную культуру».

«Вести дня» упоминали, что с эстон­скими писателями Бунину удалось поговорить накануне своего отъезда 12 мая. Но подробности этой беседы, увы, не сохранились.

Слова и чувства

Сложно сказать, почему так полу­чилось, но наиболее подробно пребывание Бунина в Таллинне отражено на страницах не столичной,

а провинциальной газеты — «Старого нарвского листка».

«Как хорошо читает Бунин! — передавал таллиннский корреспондент газеты впечатление от вечера в театре «Эстония». — Как много чувства в его словах и как они, при всей бунинской скупости на слова, богато насыщены содержанием».

Эстонская пресса, в целом достаточ­но тепло отзывавшаяся о Бунине и его визите, впрочем, не смогла удержаться от критических ноток: «Уудислехт» делился сожалением некой дамы по по­воду того, что гость прочел всего один рассказ о любви.

«Рахвалехт» жаловалась, что несовер­шенство микрофонов искажало голос выступавшего, и речь Бунина слилась для публики, сидевшей на балконе, в какой-то малопонятный неразборчи­вый шум.

«В целом осталось чувство, что книги Бунина интереснее читать, чем слушать его самого», — заключала газета.

«Приезд и выступление Бунина—не только литературное событие. Поездка Бунина по Балтийским государствам, несомненно, даст ему новых почитате­лей его таланта, и упрочит культурные связи русских с народами Балтийского моря».

Сбылось ли «интеграционное» поже­лание, которым редакционная колонка единственной русской газеты Таллинна семидесятипятилетней давности при­ветствовала нобелевского лауреата?

Будем надеяться — хотя бы отчасти.

Йосеф Кац

«Столица»