Здание, заслужившее от современников целый ворох не самых лестных прозвищ, за минувшие со дня его открытия восемьдесят лет превратилось в один из символов архитектурного облика столицы.

Главной столичной площади — так однозначно: представить площадь Вабадузе без Дома искусств попросту невозможно.

Таллиннский Дом искусств в день своего открытия — 15 сентября 1934 года.

Задолго до того как его фасад был зарегистрирован в качестве официального логотипа, он успел превратиться в один из символов архитектуры довоенной Эстонии — запоминающимся и узнаваемым.

Узнаваемым настолько, что сценаристы недавнего «патриотического боевика», фильма «Декабрьская жара», решили познакомить зрителя с главным героем именно в момент макетирования им будущего Дома искусств.

Стрельба, погони, романтическое соперничество на фоне попытки государственного переворота 1924 года — всё это будет потом. Пока же молодой человек, мечтающий об обучении в Париже, сетует: эх, не доросла еще Эстония до современной архитектуры!

Бал на площади

В то время, когда агенты Коминтерна тщетно силились раздуть в Таллинне пожар мировой революции, о каком-либо капитальном строительстве на северной стороне бывшего Сенного рынка и речи не было.

Переименованный двенадцатью годами ранее в Петровскую площадь, а тремя — в площадь Вабадузе, он по-прежнему сохранял облик окраины провинциального города, а не сердца столицы молодого современного государства.

Впервые о придании ему подобающего облика задумались лишь накануне десятилетия обретения
независимости: в 1927 году был проведен первый архитектурный конкурс по выработке градостроительной концепции площади Свободы.

Среди поступивших проектов особенно примечательна работа одного из первых эстонских архитекторов с академическим образованием — Карла Бурмана: северный фронт застройки проектируемой главной площади он решил отвести музам.

Здесь Бурман планировал возведение сразу двух их храмов: корпуса Таллиннской консерватории и Дома культуры, объединенных бегущей по уровню первого этажа аркадой открытой галереи.

Да и интерьеры зданий должны были быть интегрированы между собой, «дабы дать необходимое пространство для проведения таких мероприятий, как «Бал прессы» и «Карнавал художников».

Новая генерация

«Храм изобразительного искусства» мог быть и таким: одна из работ, поступившая на конкурс.

Бурман даже набросал эскиз будущего фасада Дома культуры — достаточно, впрочем, схематичный и ничем особенно не выдающийся: суховатая вариация на тему неоклассицизма.

Будь у государства получше с финансами, мастер, вероятно, взялся бы за детальную проработку проекта и украсил бы Таллинн выдающимся архитектурным ансамблем — но из-за недостатка денег проект так и остался на бумаге.

Ситуация стала меняться, когда миновал экономический кризис начала тридцатых годов. Эстонская Республика вступала в свои «золотые годы», и финансирование проектов, связанных с культурой и искусством, стало одним из приоритетов властей.
Идея постройки представительного здания, объединяющего под одной крышей выставочные помещения, рабочие ателье и непосредственно квартиры самих художников и скульпторов, родилась во второй половине 1932 года.

В конкурсе, организованном правлением Целевого учреждения изобразительных искусств, приняли участие тридцать три архитектора — за минувшие годы успела сформироваться их новая генерация.

«Патриарх» Бурман тоже принял участие в художественном состязании
— но его проект, балансирующий на грани представительного функционализма и арт-деко, занял только третье место.

Первое место досталось бывшему главному архитектору города, автору первого строительного плана Таллинна Антону Лембиту Соансу.

Огонь критики

Проект здания, решенный в духе радикального функционализма, был принят не только рядовыми горожанами, но и коллегами Соанса по архитектурному цеху весьма прохладно.

Первым схожесть здания не с «храмом муз», а, скорее, с сугубо утилитарным строением подметил архитектор-остзеец Константин Бёлау, но больше всего эстетические чувства оказались оскорбленными, похоже, у Александра Владовского.

«Дом искусств — «последний крик» по своим архитектурным новшествам,
— писал он. — Нужна ли была такая крайность в трактовке случайных и выдуманных архитектурных форм, надолго ли они вообще сохранятся, покажет ближайшее будущее.
Фасад здания весьма оригинален, но не выражает собой сущности своей идеи — Дома искусств. Это типичный «универмаг» — универсальный магазин, встречаемый почти во всех больших европейских городах.

Громадное окно, занимающее почти весь фасад здания, в действительности вовсе не то, чем кажется. Это стеклянное сооружение только «загримировано» под окно. На самом деле около 40% стекол просто налеплены на стену».

Довершая свой критический «разгром», убежденный академист Владовский добавил: мол, выкрашенные в кричаще-красный цвет колонки у входа вообще напоминают о ванной комнате, а не об общественной постройке…

Народная этимология

Острые на язык горожане пошли еще дальше, окрестив вскоре здание столь непривычно современного для них облика «комодом искусств» и «филипсовским радиоаппаратом».

Последнее прозвище родилось, вероятно, на том этапе, когда проект фасада был опубликован в прессе по бокам от центрального «окна» изначально предполагалось разместить круглые ниши, напоминающие ручки настройки радиоприемника

Впрочем, уже в ходе строительства — по легенде, на этом настоял государственный старейшина Константин Пятс, мнивший себя большим специалистом в архитектуре, — они были заменены вытянутыми нишами, приспособленными для размещения в них скульптур.

Каких именно — за время строительства здания определиться так и не смогли: «Красота» и «Труд» работы
скульптора Юхана Раудсеппа были установлены на фасаде только в 1937 году.

Столичные зубоскалы и тут не смогли удержаться: обнаженного юношу с папкой в руках незамедлительно прозвали «бедным студентом».

Доказано народом

«О художественной лаконичности внешнего вида здания уже писалось, но это, вероятно, неизбежность, — отмечала газета «Постимеес». — Построенные в годы независимости представительные здания — отнюдь не представительны.

Но, с другой стороны, следует сказать, что внутренне здание справляется со своими задачами хорошо. Кажется, будто присутствуешь отныне не на очередной выставке эстонского искусства, а в каком-то мегаполисе, где дела делаются с размахом.

Картина ведь нуждается не только в раме, но и в подобающем пространстве для ее выставления. После торжественной атмосферы Дома искусства сложно представить, что те же полотна выставлялись бы в кафе на горке Харью или в Пожарном доме».

«Возведение Дома искусств было непростым делом, — произнес на состоявшемся 15 сентября 1934 года открытии Дома искусств Константин Пятс. — Надеюсь, это здание станет центром, в котором будет развиваться подлинное эстонское искусство.

Уверен, что оно найдет для себя дорогу не только в городские квартиры, но и в самые отдаленные хуторские усадьбы. Народ своим участием докажет, что здание это достойно называться Домом искусств…»

***

Оправдались ли пафосные слова государственного старейшины, произнесенные сентябрьским днем ровно 80 лет тому назад? Совет может быть только один: найдите время и посетите выставку, посвященную юбилею Дома искусств. Открылась она в минувшую пятницу и работает до 19 октября.

Йосеф Кац

«Столица»

Related posts

• «Мы имели дело с настоящим искусством...»: таллиннская гастроль Сергея Прокофьева
• Обретая столичный фасад: градостроительный памятник Таллина
• «В Копли найдутся многие, готовые работать на укрепление культурных начинаний...»