Будущий автор музыки к балету «Ромео и Джульетта» и «саундтрека» к «Александру Невскому» ровно восемьдесят лет назад выступал на сцене таллиннского концертного зала «Эстония».

…И не просто выступал, воистину — блистал. Едва ли кто-нибудь из посетивших Таллинн в 1934 году зарубежных гостей снискал столько откликов в прессе, как пианист и композитор Сергей Прокофьев.

Сергей Прокофьев за фортепьяно.

Необычная звезда

Гастролями российских исполнителей жители столицы довоенной Эстонской Республики были, скажем прямо, не избалованы.

За исключением Федора Шаляпина, предпринявшего в 1921 году первую «вылазку за советскую границу», вспомнить кого-либо еще, по большому счету, с первого раза затруднительно.

Были, конечно, и другие гастролеры — быть может, не столь талантливые и знаменитые, но вполне популярные у своих современников-соплеменников. Едва ли не для большинства из них Таллинн начала двадцатых годов стал «первой вехой» будущей эмигрантской стези.

Культурные связи между СССР и ЭР, конечно, никогда не прерывались полностью, но представить себе выступление гостя «с другого берега Наровы», являющегося при этом советским гражданином, было для местной публики делом практически немыслимым.

Визит Прокофьева стал исключением из правил: и в Эстонию он прибыл не с Востока, а с Запада, да и свой «серпасто-молоткастый» паспорт получал не на Родине, а в зарубежном постпредстве Советского Союза.

Композитор, с 1918-го по 1932 год большую часть времени проводивший в Западной Европе и Северной Америке, воспринимался тамошней публикой как однозначно «свой», а не «большевистский». На рубеже двадцатых-тридцатых годов Прокофьев был мировой музыкальной звездой первой величины: «заполучить» его на гастроли считалось для европейских столиц делом престижа.

Десятидневный срок

Впервые о возможном приезде Прокофьева в Таллинн на страницах местной печати заговорили в 1928 году, но разговоры на тот раз так и остались только разговорами.

Шесть лет спустя, 1 октября 1934 года, руководство музыкально-драматического общества «Эстония» обратилось в Полицейское управление с просьбой выдать въездную визу «гражданину Советской России Сергею Прокофьеву».

Специальностью приглашаемого указывалось — «композитор и исполнитель-виртуоз». А раз так — ходатайствующие просили выдать гостю и разрешение на гастрольную деятельность: публичные выступления планировалось провести в Таллинне и Тарту.

Препятствий государственные власти чинить не стали: уже через четыре дня Полицейское управление дало распоряжение эстонскому консульству в Париже выдать композитору визу на десятидневный срок.

В последний день октября рижский вечерний поезд доставил Сергея Прокофьева к перрону таллиннского Балтийского вокзала.

Реклама выступления Сергея Прокофьева в Таллине

Индивидуально и национально

«Один из величайших пианистов наших дней впервые включил Балтийские государства в гастрольный тур, — писала газета «Päevaleht». — До сих пор его знали здесь только как композитора, чьи вещи включают в свою программу все виртуозы современности».

Усиленная реклама предстоящему выступлению явно была не лишней: гастроли замышлялись «Эстонией», не в последнюю очередь, как коммерческое мероприятие, и цена на билеты была потому назначена соответствующая — до четырех крон.

Хватало, впрочем, и «балконных» мест, распределявшихся по вполне демократической стоимости — пятьдесят сентов, что выходило лишь немногим дороже визита в самый фешенебельный столичный кинотеатр — «Глория-Палаc» на площади Вабадузе.

«Само собой разумеется, что концерт Прокофьева заинтересовал таллиннскую музыкальную публику, — писала газета «Вести дня». — Имя композитора известно и в Старом, и в Новом свете. Зал «Эстонии» был переполнен.

«Сергей Прокофьев выступил с интересным и содержательным концертом, — отмечал на страницах журнала «Muusikaleht» музыковед Эдуард Виснапуу. — Программа его состояла исключительно из его собственных произведений.

Мы имели дело с настоящим искусством, в котором свежесть новаторства остается в четких рамках, не теряя основ внутреннего содержания. Творчество Прокофьева индивидуально, национально, целеустремленно. ..»

Эксцентричность модернизма

Разнообразием и оригинальностью исполненных произведений гость таллиннскую публику, вне всякого сомнения, порадовал.

Были здесь и отрывки из фортепьянных произведений композитора, и сделанные самим Прокофьевым переложения его оркестровых симфоний и балетов — в частности, из «Блудного сына».

Не обошлось и без премьеры: включенная в изданный в Москве в следующем, 1935 году сборник Третья сонатина, или Пасторальная сонатина, была впервые исполнена автором для широкого круга слушателей именно в театре «Эстония».

«Прокофьев является ярким представителем современного модернизма, за которым гонятся, которому стремятся подражать многие композиторы, — подчеркивал автор опубликованной в «Вестях дня» рецензии. — Увы, часто неудачно!

В произведениях Прокофьева нет определенной линии, всё написано мазками, отрывками; всё в них является неожиданностью. Мелодии встречаются небольшими островками, вдруг появляются и вдруг исчезают, все темы, если их можно так назвать, эпизодичны.

У него много резко диссонирующих сочетаний, экстравагантности и эксцентричности во всём характере музыки. Исполнять такие произведения чрезвычайно трудно: лишь автор, обладающий всеми качествами настоящего пианиста, может их подать».

Судя по тону заметки, слушать музыку, буквально сражающую своей новизной и для большинства таллиннской публики еще слишком непривычную, тоже было достаточно сложно. Недаром автор ее отмечает: лучше всего концертный зал воспринял традиционные гавоты.

«Отчего публика ярче всего реагировала именно на них?» — задавался корреспондент риторическим вопросом. — «Потому что они близки к старому стилю музыки, хотя бы и в модных очертаниях. Мы услышали знакомый ритм, узнали в море хаоса звуков привычные черты и… обрадовались!»

Своеобразие эффекта

И манера выступления, и само творчество Прокофьева для не слишком искушенной местной публики определенно стало сюрпризом.

Не исключено даже некоторое разочарование: статьи, опубликованные накануне концерта, подчеркивали не модернизм исполнителя, а его учебу в дореволюционной Петербургской консерватории.

«Является ли творческая сила Прокофьева сама по себе настолько мощной и многогранной, чтобы приковывать внимание слушателя на протяжении целого концертного вечера, — само по себе является вопросом,» — рассуждал на полосах газеты «Päevaleht» старейший эстонский пианист-профессионал Теодор Лемба. — Любители современной музыки наверняка уходили с концерта с чувством полного удовлетворения. Всё, в конце концов, — дело привычки, вкуса и моды: потому и с оценками всегда надо быть очень осмотрительными…»

«Прокофьев — подлинный и искренний композитор-модернист, способный достичь большого и своеобразного эффекта», — признавал брат Теодора, страстный приверженец классики, композитор Артур Лемба.

Вернуться музыкой

Пробыв в Таллинне около двух суток, композитор отправился в Тарту: концерт в театре «Ванемуйне» собрал не меньше откликов в прессе, чем столичный.

Можно сказать, что отклики были даже более восторженные: то ли ценителей музыкального авангарда в «Афинах на Эмайыги» оказалось больше, то ли подготовленная таллиннской периодикой публика знала, чего именно ожидать от гостя.

Посетить Эстонию еще раз Прокофьеву так и не удалось: через два года он окончательно вернется в СССР, где вскоре лишится возможности свободно гастролировать за рубежом. А после войны — и вовсе попадет в опалу за «формализм в музыке».

Композитор вернулся в Таллинн и Тарту своим творчеством: легендарный балет «Ромео и Джульетта» был поставлен в театре «Ванемуйне» в 1946 году, а в 1951-м балет был исполнен танцовщиками труппы театра «Эстония. Последний раз таллиннцы могли насладиться музыкой Прокофьева пять лет назад: на сцене фестиваля «Биргитта», балет представила труппа Московского государственного театра балета.

Жаль только — ни гости, ни принимающая их сторона не вспомнили о том, что создатель музыки к балетному переложению шекспировской трагедии однажды выступал в Таллинне.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• «Комод искусств» на площади Вабадузе: восемьдесят лет зданию-символу