С проблемой массовых беженцев Эстонская Республика впервые столкнулась на самой заре своего существования — девяносто пять лет назад.

В начале двадцатых годов волна вынужденных переселенцев захлестнула в первую очередь столицу молодого государства: по мнению современников, таковым в Таллинне считался чуть ли не каждый шестой, а то и четвертый.

Первая волна
Защиту от лихой годины искали за ревельскими стенами издревле: в голодные годы в город устремлялись крестьяне, в дни Ливонской и Северной войн — жители разоренных неприятелем Нарвы, Дерпта, Везенберга.

Интернированные на территории ЭР бывшие военнослужащие Северо-Западной армии. Февраль 1920 года.

Понятие «беженец» в речевой обиход предков нынешних таллиннцев вошло, впрочем, значительно позже. Ровно сто лет тому назад — после того как армия Российской империи стала терпеть на фронтах Первой мировой поражение за поражением.
В мае 1915 года кайзеровские войска развернули наступление в Курляндии, за несколько месяцев заняв весь юго-запад современной Латвии. Летом орудийная канонада стала отчетливо слышна на окраинах дачных поселков Рижского взморья.
Уже с осени разделы объявлений ревельских газет начинают публиковать рекламу различного рода благотворительных концертов, базаров, лотерей, доход от которых перечислялся в пользу лиц, покинувших родные места.
На следующий год проблемы беженцев начинают фигурировать в протоколах заседания городской Думы. Развернуть сколько-нибудь действенную помощь им Ревель не успел — в феврале 1917-го грянула революция.
Но волна переселенцев с территории соседней Латвии оказалась лишь предвестником того вала, который обрушился на Эстонию не с юга, а с востока через неполных три года — в годы российской гражданской войны.

Бывшие петроградцы
«Судьбе было угодно, чтобы из обитателя Разъезжей улицы, да не простого обитателя, а члена домового комитета бедноты, я стал зажившимся гостем Эстонии, одним из Ревельских обывателей…»
Лирический герой фельетона, опубликованного в августе 1920 года на страницах газеты «Последние известия», излагал историю своих злоключений и непредвиденной эмиграции, конечно, несколько утрировано.
Едва ли большинство его соратников по несчастью могли поведать историю о том, как, отправившись в деревню сменять одежду на продовольствие, оказались на территории, занятой белогвардейцами, — и «вдруг» отступили вместе с ними «до самого Ревеля».
Но суровый быт бывшей российской столицы в годы военного коммунизма, произвол новоиспеченных властей, наконец небывалый для среднестатистического петроградца голод заставили многих искать спасения за границей государства большевиков.
Первые беженцы стали проникать на территорию современной Эстонии уже в конце лета 1918 года: пересечь демаркационную линию между РСФСР и оккупированными Германией областями было делом затратным финансово, но осуществимым.
Пересечь территорию, контролируемую созданной в декабре восемнадцатого года Эстляндской трудовой коммуной, беженцам из революционной России было, по всей видимости, затруднительно. Но следующая осень вновь смешала все карты.
Успешно начавшееся наступление сформированной на территории Эстонской Республики белой Северо-Западной армии провалилось. Белогвардейцам пришлось отступать, двигаясь в обратном направлении от Петрограда к Таллинну.
Современные эстонские историки подсчитали, что к началу 1920 года на территории ЭР оказалось порядка пятидесяти-шестидесяти тысяч беженцев. Причем бывших военных из них насчитывалось не более половины, а то и трети.
О происхождении остальных лучше всего говорит официальное название первого их представительства, разместившегося в доме по адресу: Суур-Карья, 20 — «Бюро по делам бывших петроградских жителей».

Надежда на себя
Сложно даже представить, сколь пестрая публика, внезапно не только для местного населения, но, похоже, и для самой себя, оказалась вынесенной на таллиннские улицы девяносто пять лет тому назад.
По данным «Бюллетеня биржи труда при комитете русских эмигрантов в Эстии» профессиональные услуги готовы были предложить учителя современных и древних языков, регенты, драматические и опереточные артисты, таперша и аккомпаниаторша.
Искали работу по специальности киномеханики, ученые-лесоводы, землемеры, бухгалтеры, счетоводы, конторщики и конторщицы, корреспонденты, стенографисты, кассирши, чертежники, корректоры, конструктор загадочного «друмонова света».
Приступить к обязанностям были готовы мастера печатных дел, сестры милосердия, а также коммерческий инженер по постройке и эксплуатации железных дорог, заготовок и добыванию всякого рода топлива и по сахарно-крахмально-паточному производству.
В очереди стояли сиделки, техники, электромонтеры, специалисты налогового сбора.
Работы для них не было. Равно как и для специалистов по укладке кабелей, установке телефонных и телеграфных станций, по окрашиванию и белению тканей, кролиководству, садоводству, маслоделанию и сыропроизводству…
В определенном смысле проще было вчерашним солдатам, не успевшим приобрести какой-либо гражданской специальности и готовых выполнять тяжелую физическую работу на лесоповале или торфозаготовках.
Беда в том, что в разоренной годами войн и революций Эстонии хватало и собственных чернорабочих, готовых трудиться чуть ли не за миску похлебки. Так что рассчитывать беженцам оставалось только на себя.

Без «самодеятельности»
Легко критиковать тогдашние эстонские власти, относившиеся к беженцам, с точки зрения реалий наших дней, не просто безразлично, но порой и с нескрываемым негативом.
В условиях крайней экономии, когда новости о прибытии партии соленой британской сельди или канадской пшеницы для нужд городской продовольственной комиссии печатались на первых полосах, средств для помощи эмигрантам просто не было.
Стремлением максимально обуздать безработицу можно, разумеется, объяснить и введение запрета беженцам не только на службу в госучреждениях, но и на занятия профессиональной юридической или медицинской деятельностью в частном порядке.
Но вот заметка газеты «Пяэвалехт», утверждающая, будто бы значительная часть эмигрантов воспринимает бывшую Эстляндию лишь местом дачного отдыха и требует к себе соответствующего отношения, ничем, кроме ксенофобии, не отдает.
Аналогичный осадок остается и от статьи, напечатанной на страницах «Ваба Маа»: автор ее опасался, что среди беженцев превалируют как враждебные ЭР монархисты, так и скрытые агенты Коминтерна, а потому высылка их назад — это «защита демократии».
Комментируя визит к главе МВД Карлу Эйнбунду члена Комитета русских эмигрантов А. А. Горцева, журналист «Последних известий» бесхитростно передал пожелание министра, «чтобы беженцы поскорее «рассосались», покинув пределы Эстии».
При этом Эйнбунд отметил, что сам он лично — против высылки беженцев в большевистскую Россию. И отдал распоряжение полиции пресекать всяческую направленную на подобные шаги «самодеятельность».
К началу 1922 года число российских беженцев на территории ЭР сократилось до шестнадцати-восемнадцати тысяч, еще через двенадцать лет — и вовсе до восьми.
Какая-то, вероятно, не слишком значительная, часть из них действительно вернулась в родные края. Большинство было вынуждено двинуться дальше на запад — через Польшу в Германию, а оттуда — во Францию.
Формально представительские, а также ряд культурных «беженских» обществ просуществовали в Эстонии до 1940 года. На деле же их активность угасла десятилетием раньше — прибывшие слились с русскими старожилами.
По горькой иронии судьбы, именно эмигранты первыми попали под удар новой власти после аннексии Эстонской Республики Советским Союзом: в глазах последнего они были настроенными «контрреволюционно» по определению и через двадцать два года после революции.
Натурализованные в эстонское гражданство в середине тридцатых, но так и не ставшие окончательно «своими» для большей части коренного населения, «бывшие петроградские жители» утратили вслед за городом на Неве и Таллинн.
Хочется верить: к нынешним беженцам из охваченных гражданской войной регионов, чье размещение в Эстонии вызывает столь бурные дебаты в обществе, судьба будет милосерднее.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Таллин 1920 год. Фотографии старины. Ревель, тогда и сейчас.
• Знак благодарности
• Липкие пальчики времени. Фотографии Таллина из 2009-го с проекцией в 20-е и 30-е годы прошлого века!
• Фотографии Таллина ныне и в прошлом: 1900, 1920, 1950, 1959, 1962,1963, 1967, 1986, 2000, 2001.
• Ревель в 1920 году.
• Таллин. Фотографии зданий разрушенные во времена Второй Мировой войны.