«Европейская столица деревьев» — титул молодой: в этом году он был присвоен всего в девятый раз. Удостоен его был Таллинн — город, «древесная биография» которого насчитывает три с лишним столетия.

Легендарный сосняк, по которому белки могли допрыгать от нынешнего Пелгулинна до пляжа на Штромке, ни разу не спустившись на землю, давно отошел в область преданий.
Величавые дубы-исполины, воспетые «германским Орфеем» эпохи барокко, поэтом Паулем Флеммингом, дожили до появления фотографии — но не смогли перешагнуть рубежа второй половины XX века. Об утраченном можно и нужно сожалеть.

Но стоит понимать: в городе — среде по определению рукотворной, наибольшую вероятность дожить до седой старины имеют деревья, посаженные человеком.
Они зачастую сохранили не только тепло человеческих рук, но и память о том, кто некогда сажал их на радость себе и последующим поколениям горожан. А порой — и имена тех, кто пополнил семью зеленых старожилов Таллинна.

Четвертое столетие

Липа Кельха на подворье церкви Нигулисте — старейшее дерево Таллинна.

Побитая временем великанская липа с не менее внушительным дуплом, замурованным кирпичом, растущая у южной стены церкви Нигулисте, самим обликом своим свидетельствует: едва ли найдется в городе дерево старше.
Народная молва приписывает посадку липы «последнему хронисту Ливонии» — церковному настоятелю Кристиану Кельху, скончавшемуся в декабре 1710 года от чумы и похороненному якобы непосредственно под сенью ее ветвей.
Не исключено, что бренные останки пастора и вправду покоятся между ее корнями — археологические изыскания на данный предмет не проводились. Дендрологический анализ, проведенный лет двадцать назад, версию о посадке им липы опровергает.
В конце девяностых годов прошлого века специалисты-древоведы определили: возраст липы составляет три с половиной столетия. Не 1680 год, правда, как утверждают, опираясь на анонимную заметку в довоенной прессе, иные гиды, но близко к тому.
Выходит, что таллиннская липа почти на два десятилетия старше пастора и писателя, родившегося в немецком городе Грайфенхагене в 1657 году и впервые ступившего на землю современной Эстонии уже двадцатитрехлетним.

Стоит при этом учитывать, что вплоть до начала Северной войны служил Кельх в приходах Ярва-Яани и Виру-Яагупи. В Ревеле, судя по тексту хроники, он бывал, но едва ли упражнялся там в древонасаждении.
Кто именно посадил на церковном подворье липу Кельха, едва ли удастся когда-либо выяснить. Но в то, что был это человек заботливый, внимательный и добрый сердцем, — хочется верить.
Как может быть иначе, если посаженное им дерево находит в себе силы противостоять времени и невзгодам вот уже четвертое столетие?

Царь и бульвар

Две липы у крыльца дома на улице Лай, 29 — память о Петре I или старейшем бульваре?

Что бы ни утверждали современные «знатоки», каменным мешком, начисто лишенным зеленых насаждений, средневековый Ревель никогда не был.
Дело даже не в том, что административная территория города включала в себя форштадты-предместья: фруктовыми садами обладали, например, монастыри, расположенные под защитой крепостных стен.
А вот чисто эстетическое удовольствие от созерцания подернутой первой весенней листвой или пламенеющего осенним багрянцем древесной кроны средневековому горожанину, скорее всего, действительно было неведомо.
По-настоящему любоваться природой европейцы начали не ранее эпохи
романтизма, иными словами — конца XVIII века. Тем же периодом датируется стремление перенести часть «дикой натуры» в город — посредством обустройства бульваров прежде всего. Традиционно принято считать, что вокруг средневекового ядра городской застройки они начинают складываться в Ревеле не позднее третьей четверти позапрошлого столетия — после утраты городом статуса крепости.

Не исключено, впрочем, что попытки озеленения предпринимались и ранее: путешественник, посетивший Таллинн в тридцатые годы XIX века, писал, что деревьями некогда была засажена улица Лай.
Гость города выражал сожаление: от былого зеленого убранства якобы к моменту его визита в город уцелели лишь две липы у входа в дом бургомистра Гука — те, что связывают ныне с именем Петра I.
Действительно ли были посажены они императором у крыльца здания по адресу: Лай, 29 или же являются памятником попытке создания первого предка таллиннских бульваров — вопрос открытый.
Хронологически же деревья куда моложе что петровских времен, что эпохи романтизма. Дендрологи уверяют: липы едва приближаются к полуторавековому рубежу своей биографии.

Дуб в память

Вторая половина XIX столетия была для озеленения Ревеля порой благостной: мода на высаживание «персональных» деревьев дошла до города и, судя по всему, пришлась тут очень по вкусу.
В честь юбилеев родственников или друзей сажали их владельцы летних усадеб — пращуров таллиннских дач. В память о личностях более знаменитых, деревья высаживали в самом центре города.
В 1883 году, например, четырехсотлетие со дня появления на свет будущего церковного реформатора и переводчика Библии на немецкий язык Мартина Лютера отметили посадкой дуба — национального дерева Германии.
На следующий год «именного» дуба удосужился местный уроженец и житель — бургомистр Карл Август Майер, глава особой Променадной комиссии: его рвением Ингерманландский бастион превратился в излюбленный горожанами парк.
Оба дерева благополучно растут и по сей день, утратив лишь установленные некогда у их подножия таблички с памятным текстом. Так что какой из дубов в Таллинне Лютеровский, а какой — Майеровский, не помнят ныне даже старожилы.
Желающим попробовать отыскать их самостоятельно приходится довольствоваться лишь приблизительными координатами: дворик у южной стены церкви Олевисте и площадка у кафе на горке Харьюмяги.

***

Из деревьев, посаженных в Таллинне в память тех или иных событий и лиц только за последние сто лет, можно было бы собрать если не дремучий лес, то солидную рощу — определенно.
Одних только дубов кто только не сажал в городе и его окрестностях: иностранные монархи и главы правительств, ревнители традиций древних эстов и ветераны Второй мировой, делегации городов-побратимов и национально-культурных обществ.
Титулом «Европейская столица деревьев», присуждаемым тем городам, жители которых ценят роль деревьев в городской среде и истории человечества, Таллинн будет обладать в течение одного года — до следующего июня.
Срок для биографии таллиннских деревьев-старожилов — ничтожный. Но достаточный для того, чтобы вспомнить о тех, чьими руками они были посажены, когда и в честь кого.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Ревель: Забытые имена
• В поисках «отцовской темы» Таллинна: архитектура, скульптура, драматургия

Постоянный адрес статьи: http://tallinn.cold-time.com/?p=5875