Открытие 13 мая в бастионных ходах под горкой Харьюмяги воссозданного Музея резных камней — повод вспомнить о мастерах, создававших дошедшие до наших дней шедевры.

Национальным камнем Эстонии доломитовый известняк, точнее — местная его разновидность, именуемая плитняком, стал менее четверти века назад: в мае 1992 года.

Облик столицы он формирует куда дольше: по крайней мере на протяжении шести с половиной столетий, когда деревянное строительство в черте городских стен было вытеснено каменным.

Точную дату, конечно, установить сложно: текст старейшего шрага, то есть — устава цеха каменных, дел мастеров, датируется 1459 годом, первое же упоминание о них встречается в документах ратуши уже в 1333-м.

Незаменимый материал

Каменных дел мастер. Немецкая гравюра XVI столетия.

Средневековая присказка права лишь отчасти: «на соли» Таллинн был построен в экономическом плане. С географической точки зрения фундамент города — залежи плитняка.

Доступность этого строительного материала отличало Ревель от соседей по ганзейскому региону с самого рождения: южнее линии Пярну—Тарту зодчие были вынуждены обжигать кирпич.

Кирпичная готика не в пример легче, воздушнее, возвышеннее плитняковой. Но без деталей из природного камня обойтись ей не удавалось: для изготовления резных деталей у известняка не было конкурентов.

Уже на рубеже ХV-ХVI столетий камень превратился в один из объектов ревельского экспорта. Известняк, вырубленный на Ласнамяэ, вывозился даже в Норвегию — у ее берегов был обнаружен груженный им затонувший коп.

И не только в Норвегию — резные каменные детали работы местных мастеров использовались при возведении Мариинского собора в Данциге — самой большой в Средневековом мире сакральной постройки, построенной из кирпича.

Известно, что в XVI веке в помощь данцигcким зодчим был направлен мастер из Ревеля: некто Адриан Эн. Уроженец cела Вароди уезда Харьюмаа, он почти наверняка был «ненемцем» — иными словами, эстонцем.

Ничего удивительного в этом нет: среди членов ревельского цеха каменных дел мастеров на долю «ненемецкого» населения города приходилось в Средние века до двух третей.

Ремесло для всех

Хроника Генриха Латвийского наглядно свидетельствует: с каменным зодчеством до прихода на восточный берег Балтики крестоносцев предки латышей и эстонцев знакомы не были.

Валы городищ Северной Эстонии, конечно, бывали сложены из известняковых плит — но именно сложены, а не выложены: строительный раствор автохтонному населению был неведом. Равно как и резьба по камню.

Традиции обработки плитняка проникли в будущий Таллинн не ранее 1230 года, когда во вновь основанный город волей магистра Ордена меченосцев были переселены двести жителей острова Готланд: бюргеров из Висбю.

Переселенцев принято считать купцами, однако нет сомнений, что если даже и не вместе с ними, то спустя некоторое время за ними подтянулись и ремесленники: в умении строить из плитняка у готландцев не было в регионе равных.

Строительство и обработка камня — труд тяжелый. Потому, вероятно, достаточно рано начав чинить местному населению различные препятствия на пути к овладению «чистыми» ремеслами, в данной отрасли немцы решили отойти от правил.

Ревель строился, ширился, рос — каменщики, камнетесы и камнерезы были постоянно востребованы: настолько, что от кандидатов в подмастерья не требовалось порой подтверждать факт рождения от свободных людей, официально венчанных в церкви.

В старейшем тексте цехового устава каменных дел мастеров ограничений по национальному признаку не прописано. Однако языком делопроизводства, по всей вероятности, был всё же немецкий.

По крайней мере редакция документа от 1685 года напрямую требует: если открыт цеховой ларец, то есть — если объявлен сбор всех цеховых братьев, все разговоры ведутся только на немецком.

Особо оговаривается случай, когда кто-то из членов демонстративно не желает говорить на «господском» языке: строптивец должен был заплатить штраф — какой именно, не уточняется.

Дорога к мастерству

Путь к секретам ремесла был для будущего мастера лет в четырнадцать-пятнадцать: по меркам продолжительности жизни в Средние века — достаточно поздно.

Это и неудивительно: удержать в руках портновскую иглу или молоток сапожника смог бы всякий, а для работы с камнем прежде всего необходимо было обладать определенной физической силой.

Паренька покрепче да поплечистее владелец мастерской выбирал сам. Он же представлял кандидата в ученики цеховым собратьям для предварительной оценки: сдюжит ли тяжелый труд, выдержит ли?!

Если мастера давали положительный ответ, наступал испытательный срок: в течение трех «Месяцев подросток должен был пожить в доме учителя, пообтесаться — ведь на долгие годы ему предстояло стать фактически членом его семьи.

В случае позитивного опыта — мастер отправлял подростка подтвердить его статус вольного человека, а сам брался улаживать финансовые вопросы: оговаривал, будут ли оплачивать обучение родители парня или же расходы возьмет на себя цех.

Два городских домовладельца должны были поручиться перед мастером, что они готовы выступить гарантом добросовестного обучения — то есть готовы покрыть ущерб, который ученик может теоретически нанести учителю или его мастерской.

Наконец мастер заносил имя ученика в собственную записную книгу и обязывался учить его всему, что знает сам, «до той поры, пока не объявит его вольным подмастерьем, но не более пяти лет».

Стратегическое производство

Статус подмастерья подразумевал еще несколько лет учебы — на этот раз у иногородних мастеров.

Вернувшись в родной город, подмастерье должен был изготовить «шедевр» — своего рода наглядное подтверждение приобретенных умений, оценить которое должны были цеховые мастера.

Горе тому, чья «экзаменационная работа» оказывалась ниже ожиданий: ему надлежало заплатить штраф и навсегда оставить ремесло и не пытаться вновь заняться им — чтобы не подрывать репутации всего цеха.

Сдавшему экзамен надлежало устроить для мастеров пир и заплатить взнос в цеховую кассу: в конце XVII столетия он составлял пять талеров — сумму немалую. Плюс — еще десять, «чтобы не платить иных взносов впредь»

В разных городах перечень изготовленных кандидатом в мастера предметов был разным. В Ревеле на протяжении нескольких веков это был рукомойник, оконный столбик-перемычка и «каменная сфера».

Если два первых действительно требовали навыка работы с камнем и безусловного художественного вкуса, то третий из «шедевров» может вызвать недоумение — в чем тут особый секрет?

Ответ прост. Ремесленники-камнетесы, помимо основной, «гражданской», специальности обладали одновременно и «военной»: изготавливали ядра для артиллерии.

В 1460 году они, по заказу Ревельского магистрата, вытесали первую сотню ядер, а восемнадцать лет спустя — без малого две тысячи.

***

По материалам Городского архива деятельность ревельского цеха каменных дел мастеров можно отследить до начала ХIХ столетия.

Ремесло, существовавшее в городе на протяжении веков, начало угасать полувеком ранее: сменились архитектурные стили и вкусы горожан. То, что некогда служило объектом восхищения, начало восприниматься вопиющим анахронизмом.

Никогда не удастся установить и подсчитать, сколько шедевров — не в цеховом, а в общеупотребительном значении — таллиннских камнерезов было уничтожено по неведению или бесхозяйственности сто-двести лет назад.

Но и то, что сохранилось, а с недавних пор — представлено в экспозиции вновь открывшегося в бастионных ходах Музея резных камней — позволяет удостовериться: городом мастеров Таллинн прозвали совсем не зря.

По материалам К. Каплински

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Листая календарь
• Балтийский судоремонтный завод: с чего все начиналось…
• Потерянные во времени открытки и фотографии памятника "Русалка".
• «Дни мобилизации протекают в удивительном порядке»: Ревель, август тысяча девятьсот четырнадцатого
• Ревельская прелюдия Гангутской виктории: триста лет морскому триумфу Петра Великого
• Они были первыми
• Каменный мешок Таллина
• Хорошо забытое старое: паровик идет до Копли
• Фешенебельный Ревель, ревущих тридцатых!
• "Ach, wie hübsch!": 120-летие закладки собора Александра Невского в Ревеле