Реставрация одной из самых колоритных индустриальных построек центра столицы удостоена награды от Департамента охраны памятников старины в номинации «Открытие года».

«Некоронованным королем промышленной архитектуры» назвали элеватор Ротерманна во время ежегодного вручения премий Департамента охраны памятников старины за лучшую реставрацию.
В 1887 году Ротерманн-младший решил выйти на рынок пищевых продуктов.
Громкий «титул» — не преувеличение: постройка, приближающаяся к своему 120-летию, примечательная как с точки зрения истории местной промышленности, так и таллиннского градостроительства.

Не перегруженное декором и не претендующее на особое изящество здание заводского зернохранилища между тем является чрезвычайно таллиннским по духу и облику: суровое, лаконичное, доломитовое, брутальное, северное.

Промышленная неизбежность

Торговый фасад былого элеватора навевает ассоциации с амбаром ганзейских времен, продольный — удивляет обилием металлических скреп-заклепок.

Христиан Абрахам Ротерманн, сын ювелира из Вейсенштейна — нынешнего Пайде, был человеком предприимчивым и разносторонним.

По профессии — шляпных дел мастер, он никак не мог смириться с ремеслом надежным, но особого достатка гарантировать едва ли способным. Да и родной город был ему явно тесен: в 1828 году он переселился в Ревель.

На участке за Вирускими воротами предприимчивый провинциал решил основать торговый дом по продаже строительных материалов. Особого рынка сбыта на месте поначалу не предвиделось, а потому работать Ротерманн решил на экспорт.

Дела пошли в гору: уже через двадцать лет предприятие Ротерманна стало едва ли не монополистом в своей области. На территории квартала между теперешними Нарвским шоссе и Морским бульваром (Mere puiestee) росли цеха лесопилок и мастерских по обработке досок.

Символом процветания предприятия стал двухэтажный жилой дом купца на северной стороне нынешней площади Виру: едва ли не первое каменное здание за пределами стен Старого города после «царской дачи» в Екатеринентальском парке.

В третьей четверти ХIХ столетия со статусом города-крепости Ревель распрощался. Порт, сменивший амплуа базы военно-морского флота на роль торговой гавани, начал стремительно развиваться. Дела Ротерманнов пошли в гору.

Сын основателя торгового дома Христиан Бартольд сделал для модернизации предприятия немало: снабдил лесопилку паровым приводом, протянул от конторы до порта первый телефонный провод.

Расширилась и специализация фирмы: наряду с деревообработкой стала практиковаться обработка металла В 1887 году Ротерманн-младший решил взяться за рынок пищевых продуктов.

Вначале была выстроена макаронная фабрика, затем паровая мельница. Через пятнадцать лет — собственный хлебозавод: первое в Таллинне производство современного типа.

Собственного сырья для изготовления хлебобулочных изделий на промышленном потоке в окрестностях города не было: зерно приходилось импортировать из Поволжья и даже Сибири.

Рожь и пшеницу, прежде чем пустить на переработку, необходимо было складировать. Существующие амбары с этой задачей не справлялись. Ротерманн решил строить элеватор.

Стенные «заклепки»

К числу ревельских архитекторов «первого плана» Константин Вилькен явно не относился: специализацией его было строительство небольших деревянных зданий в городских предместьях.

Впрочем, каменное зодчество тоже не было ему чуждо: несколько неоготических мыз в окрестностях Таллинна и выстроенное в том же стиле здание баптистской церкви на улице Калью — наглядное тому подтверждение.

Получение заказа на строительство элеватора было для Вилькена вызовом. Но особого пространства для маневрирования у заказчика не было: единственная аналогичная постройка,стоявшая у причала порта, была выстроена петербургским архитектором.

С поставленной перед ним задачей Вилькен справился отлично: трехэтажное здание из таллиннского доломита вместило в себя пять зернохранилищ, лестницу, предусматривающую дополнение ее, при желании, лифтом, машинное отделение.

Оформление боковых, обращенных к улице Хобуяама фасадов было минималистским: разве что карнизы, акцентирующие линию каждого из трех этажей. Зато торцовый, глядящий в сторону моря, содержал явную отсылку к архитектуре былых эпох.

Он был похож на амбар ганзейских времен: с балкой и люками для приема мешков с зерном и расположенными симметрично от центральной оси вентиляционными окнами. Лишь скат крыши указывал: постройка — не XV столетия, а начала двадцатого.

Был задействован Вилькеном и еще один прием, традиционный для местного зодчества: использование анкеров, или стенных якорей, иначе — скреп: не пресловутых «духовных», а самых что ни на есть физических, конструктивных.

Архитектору было известно, что в сыром климате зерно имеет тенденцию впитывать из воздуха влагу. И, как следствие, — разбухать, значительно увеличиваясь в объеме и буквально «разрывая» здание, в котором его складировали.

Чтобы этого не произошло, доломитовые стены были укреплены десятками металлических скреп, стягивающих каркас постройки и сохраняющих, таким образом, ее от вполне вероятного разрушения «изнутри».

«Шляпки» якорей-стяжек Вилькен, в отличие от былых строителей Старого города, не стал оформлять художественной ковкой: счел, наверное, что излишний декор «эпохи железа и пара» больше не к лицу.

Получилось если и не слишком изящно, то по крайней мере любопытно: каменная стена словно прошита насквозь болтами «шляпок-заклепок».

Даты на фасаде

Кованый декор в облике ротерманновского элеватора отыскать, впрочем, тоже можно: на торцовом фасаде, обращенном в сторону площади Виру, красуются цифры 1904 и 1930.

Первая относится к сдаче здания в эксплуатацию. Вторая — к перестройке и расширению, которые были осуществлены под руководством еще одного архитектора-остзейца — Эрнста Боудстеда.

Именно ему элеватор обязан своим морским, «амбарным» фасадом — равно как и расширением в сторону порта: пристроенная часть явственно отличается от основного массива цветом доломита — более светлым.

Советская власть «дополнила» облик здания облицованной шифером башней над крышей — элеватор до середины семидесятых годов использовался по изначальному предназначению и отношение к нему оставалось сугубо утилитарным.

Потом подкралась пора забвения: хлебозавод «Лейбур» выехал за пределы городского центра. Следом за ним потянулись и прочие окрестные предприятия — наследники и продолжатели дела отца и сына Ротерманнов.

Производственный квартал погружался в запустение: настолько «живописное», что именно его избрал в качестве натурных декораций для съемок зловещей Зоны режиссер фильма «Сталкер» Андрей Тарковский.

Внимание на комплекс бывших ротерманновских фабрик город и горожане вновь обратили лишь в начале нынешнего тысячелетия: промышленная окраина давно уже оказалась в самом центре столицы.

Чего-чего, а вот дефицита идей у девелоперов не наблюдалось: в бывшем элеваторе предлагали разместить и торговый центр, и рынок, и гостиничные номера, и даже — элитарные квартиры.

Естественным при этом в исторических стенах было бы в таком случае пробить отверстия для окон: в элеваторе они были не нужны, что для потенциальных инвесторов стало препятствием.

Охрана памятников старины была против внесения подобных изменений в облик исторического здания. Предложения «вселить» в него казино или кинотеатр тоже не нашли поддержки.

***

Специалисты архитектурного бюро КОКО приступили к разработке детального проекта реставрации и модернизации здания четыре года тому назад. Работы на объекте заняли три года.

В их результате Таллинн не просто вернул себе один из шедевров промышленной архитектуры столетней давности, но и получил площади для устройства контор и офисов с видом на Старый город.

Не нарушая облика зданий, реставраторы лишь внесли в него современные акценты: металлическую крышу, прорезанную окнами мансардных помещений, и колпак светового колодца, сменившего шиферную «башню».

Примечательно, что среди многочисленных конторских помещений, со вкусом «вписанных» в исторический интерьер, нет комнаты под «несчастливым» номером тринадцать: за двенадцатым сразу же идет четырнадцатый.

Суеверие? Может быть. Но оно, по крайней мере, вселяет уверенность: дальнейшая судьба бывшего элеватора хлебозавода Христиана Бартольда Ротермана будет исключительно счастливой.

По материалам, ежегодника Департамента охраны памятников старины.

Йосеф Кац

«Столица»

Related posts

• «Мавзолей памяти» на Военном кладбище в Таллинне
• Вкус ротерманновской буханки в Ревеле

Постоянный адрес статьи: http://tallinn.cold-time.com/?p=6775