Крохотная старинная церковка на обочине современной многополосной трассы — одновременно памятник архитектуры Таллинна и мемориал воинской славы Российской империи.

Из сакральных построек столицы Эстонии под народными названиями известны всё больше лютеранские: Олевисте и Нигулисте — самый яркий пример. Православный храм Рождества Пресвятой Богородицы — в известном смысле исключение: едва ли не последние полтора столетия он больше известен как Казанская церковь. Из полковых церквей ревельских форштад-тов уцелела только Казанская.

Обложка брошюры, выпущенной к 225-летию Казанской церкви в 1946 году. Снесенная в семидесятые годы церковная ограда и погибший в 2004-м «петровский дуб» — еще присутствуют.

Своим «полуофициальным именем» она даже сумела «поделиться»: почти пятьдесят лет — с января 1923-го по январь 1974-го — существовала в Таллинне улица Каазани — стало быть, Казанская.

Улице не посчастливилось: в ходе тотальной перепланировки исторического предместья Кельдримяэ в первой половине семидесятых годов она навсегда сгинула с таллиннской карты. Церкви повезло несравнимо больше.

Ее не только пощадили не отличавшиеся, в целом, большим почтением к памятникам деревянного зодчества градостроители и планировщики советской поры. Но и бережно отреставрировали в наши дни — накануне трехсотлетия постройки.

На Белильной горке

Путнику, подъезжавшему к Ревелю со стороны Дерпта три века назад, открывалась величественная картина.

Вдали, почти на самой линии горизонта, тянулся к небу шпилями кирх массив каменной городской застройки. Вытертым порогом серела дранка домов предместья.

В начале XVIII столетия территория нынешнего района Юхкентали была застроена неравномерно. Но в окрестностях будущей Казанской церкви — на холме Бляйхберг — постройки уже были.

Здешние обитатели, правда, пользовались скорее эстонским вариантом топонима: Пляэкмяэ — Белильная горка. Ведь профессия белилыщика считалась «отверженной» — заниматься этим ремеслом немцы не рвались.

Переход города под скипетр Романовых радикально изменил состав населения предместья. Часть белильщиков выморила в 1710 году чума, выжившие были вынуждены потесниться: в форштадтах встала армия.

Ближе к теперешнему Старому городу были расквартированы кавалеристы-татары: улица Татари до сих пор хранит память о них. На Бляйхберге—Плеэкмяэ — пехота, сформированная преимущественно из этнических русских.

На территории, ограниченной с одной стороны трассой нынешнего Тартуского шоссе, с другой — трассой современного Пярнуского, словно грибы после дождя, начали расти православные полковые храмы.

Даты основания и освящения тех, что сохранились до наших дней лишь на выцветших чертежах середины позапрошлого века, неведомы ныне даже знатокам старины таллиннских предместий.

Троицкая, Федора Стратилата, Александра Невского в форштадте: и не всякий краевед с ходу вспомнит, где они находились?! Казанская же высится на краю улицы Лийвалайа — с 1721 года.

Две даты

«1721 года июня месяца построена сия святая церковь в Ревельском полку радением того же полка полковника Шаховского…» — гласил текст таблички, обнаруженной при ремонтных работах конца XIX века под церковным престолом. Существует, однако, и альтернативная дата: в семидесятых годах позапрошлого столетия городской архивариус Готтхард Хансен писал, что храм возведен в 1749 году, ссылаясь при этом на письмо магистрата некому полковнику Луцевину. За западную архитектурную традицию отвечает шпиль, за восточную — купол.

Парадокс, способный поставить академического исследователя в тупик, народная молва разрешает мгновенно: согласно преданию, построена церковь и впрямь была в 1721 году, а на нынешнее свое место якобы перенесена двадцать восемь лет спустя.

Как бы то ни было на самом деле, одно бесспорно: по своему облику и внутреннему устройству сакральная постройка всё же ближе архитектурной традиции и вкусам всё-таки не елизаветинской эпохи, а петровской — рациональной и строгой.

Основным украшением построенного «кораблем», вытянутого с востока на запад здания мыслилась колокольня.

Увенчанная барочным шпилем, она выглядела родной сестрой башням церковных и гражданских построек юного Петербурга.

Позаимствованная из арсенала западноевропейского церковного зодчества, устремленная в небо колокольня образовывала пару с элементом, указывающим на неразрывную связь с русской строительной традицией — куполом.

Привычную многим поколениям таллиннцев луковичную форму он приобрел лишь века полтора тому назад. Изначально же имел более вычурный, барочный, облик — напоминающий, пожалуй, шлем былинного витязя.

И это было неслучайно: ведь и главная святыня церкви — список иконы Казанской Божьей Матери — со времен окончания Смутного времени почиталась в среде военных особенно.

Хранитель памяти

«Купеческой, толстосумской, Казанская церковь никогда не была, — подчеркивал на страницах выпущенной в 1946 году брошюры приходской священник Александр Осипов. — Молились в ней солдаты и их командиры, жены сверхсрочных служащих, семьи осевших в Ревеле бывших «служивых», ремесленники, рабочий люд… Военные дали церкви нечто свое, чего не встретишь ни в одной церкви города.

Все стены Казанского храма густо украшены воинскими ротными складнями, созданными на солдатские грошики, сопровождавшими бойцов в далеких и суровых походах… А походов богомольцы Казанской церкви совершили немало.

Недаром на стенах храма и до сего дня сохранились несколько памятных досок времен наполеоновских и турецких войн, а также две — с японской кампании. На каждой из них — имена положивших жизнь свою за Отечество свое русских людей…».

Имена офицеров 21-го и 3-го егерских, а также 91-го пехотного Двинских полков золотом высечены на беломраморной плите слева от входа. Напротив — посеребренная медная доска, она увековечивает павших под их командованием нижних чинов.

Доска черного мрамора по соседству хранит имя полковника князя Ивана Меликова, павшего при штурме турецкой крепости Карс. Удивительно, но на обратной стороне доски — имя поручика Лео Винтера, скончавшегося от ран в битве под Плевной.

«В Первую мировую войну отсюда же, из Казанского храма, ушли в поход против тевтонов стоявшие в Ревеле русские полки, потерявшие в страшных оборонительных боях, более пятидесяти процентов своего состава, — писал в своей брошюре Осипов. — Им не успели соорудить памятные доски, но в храме-памятнике возносятся молитвы за всех на поле брани за Отечество умерших и убиенных».

Пора испытаний

Начавшийся войнами XX век стал для таллиннской Казанской церкви самым непростым в ее биографии.

После вступления в город кайзеровских войск храм опустел: немецкое командование планировало и вовсе закрыть его для богослужений, устроив здесь складские помещения для армии.

В 1919 году полковые церкви были постановлением Эстонской Республики ликвидированы. Казанская церковь официально стала «гражданской», приходской — однако военных к себе притягивала по-прежнему.

Газета «Waba Maa» даже опубликовала в начале двадцатых годов письмо читателя: дескать, в церковке почти в самом центре столицы, собираются белые офицеры-монархисты — не ради молитвы, а для обсуждения политических вопросов…

Для эмигрантов из России Казанская церковь действительно стала одним из островков ностальгических воспоминаний: недаром о ее архитектурной ценности едва ли не первым начал разговор петербургский беженец зодчий Александр Владовский.

Чудом пережив мартоваскую бомбардировку Таллинна и попытку нацистских властей вывезти на переплавку церковные колокола, Казанская церковь попала в список охраняемых государством памятников архитектуры лишь в 1972 году.

Очень вовремя: согласно утвержденному генплану, она оказалась почти на трассе новой кольцевой магистрали. Казалось, шансов у церквушки было только два: в худшем случае — снос В лучшем — перенос в музей Рокка-аль-Маре.

Говорят, что «заступником» храма выступил… Петр I: покушаться на здание, заложенное, по легенде, самим императором, равно как и на якобы посаженный им у его порога «петровский дуб» — на деле тополь — не рискнули.

Трассу будущей магистрали несколько изменили. Увы, часть исторического ансамбля Казанской церкви всё же спасти не удалось: оригинальная каменная ограда с парадными воротами и часовней были снесены…

***

«Храм наш дивно сочетает в себе призыв к молитве с призывом любви и верности к родине и к следованию примерам мужественных защитников ее, чью память хранят его стены.

Он одновременно является и домом Бога и памятником русской славы. Таким — в простоте своем величественным и по небесному, и по земному его значению — запечатлейте его в своих сердцах…»

К тексту давно ставшей библиографической редкостью брошюры 1946 года дополнить, пожалуй, и нечего. Разве только — пожеланием, чтобы трехсотлетие церкви было отмечено выходом посвященной ей книги.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Шанс на возрождение: дом священника Стратановича в Кадриорге Дом Стратановича
• Знакомая незнакомка
• Яанов город Таллинн: улица, богадельня, церкви
• «Приветливый и давно желанный храм»: столетие церкви Святителя Николая
• Исчезнувшая без следа: молельня Гернгутеров на улице Каупмехе в Таллине
• В Таллине: моленная стала церковью
• О самом первом православном храме в Таллине - церкви Святителя и Чудотворца Николая Мирликийского
• Забытый уголок: капелла Багриновских и прошлое парка Пооламяги
• Оплот, приют и убежище страждущим: лютеранская церковь прихода Вефиль в Таллине