Восемьдесят лет тому назад Таллинн лишился немногочисленной, но одной из древнейших и некогда влиятельнейшей прослойки населения – остзейцев или балтийских немцев.

Они жили на берегах Таллиннской бухты, равно как и по всему северо-восточному побережью Балтики, фактически, семь столетий – с момента начала колонизации здешних краев крестоносцами.

Изначально Немецкая церковь Спасителя в Нымме. Современное фото.

Они уехали в считанные недели – после того, как поделив со Сталиным Польшу, Гитлер призвал «соотечественников» воссоединиться с «родиной предков» на оккупированных польских территориях.

Откликнувшиеся на этот призыв остзейские или балтийские немцы покинули Эстонию осенью 1939 года навсегда, бросив прощальный взгляд на силуэт Таллинна с борта покидающих столичную гавань пассажирских судов.

Многочисленные послевоенные мемуаристы свидетельствуют: своей малой родины остзейцы не забыли. Помнят ли нынешние ее жители о немецкой странице в биографии Таллинна и что хранит эту память – попробуем разобраться.

Фамильные кварталы
Лет восемьдесят тому назад на фамилии наиболее известных остзейских обывателей Таллинна проще всего было наткнуться в телефонной книге. В наши – в справочнике бизнес-регистра.

Причем, точно как и в двадцатые-тридцатые годы минувшего столетия, встреча, в первую очередь, состоится с промышленными тузами былого Ревеля – отцами-основателей местной индустрии.

Квартал Роттермана неминуемо заставит вспомнить о промышленнике, снабжавшем некогда всю Эстляндскую губернию самым разнообразным ассортиментов продукции – от строительного леса до хлеба и макарон.

Квартал Майера, расположенный чуть дальше от центра и не столь, возможно, привлекательный с точки зрения современной архитектуры и дизайна, предоставляет, между тем, офисные помещения для десятков предприятий.

Территория бывшего Таллиннского целлюлозно-бумажного комбината вступает в фазу завершения очередного этапа благоустройства и реконструкции, завлекая потенциальных арендаторов недвижимостью в будущем квартале Фале.

Не совсем понятно, почему застопорились аналогичные процессы в квартале Лютера – но нет никаких сомнений, что рано или поздно и на месте бывших цехов лютеровской фанерно-мебельной фабрики возникнут офисы и элитное жилье.

Даже удивляешься, когда понимаешь, что название приморского квартала Ноблесснера к остзейцам никакого отношения не имеет: верфь на его месте была основана некогда петербургскими предпринимателями.

Общее и частное

Памятник во дворе здания на вышгородской улице Кохту, 6. Довоенное фото

В Ревеле-Таллинне выходцы из германских земель жили едва ли не с момента основания города. Осознавать же себя особой национальной группой, отличной от других немецких субэтносов – значительно позже.

Стартовал процесс этого самосознания не ранее второй трети XIX века – в общеевропейскую эпоху национального романтизма. И через несколько десятилетий начал активно воплощаться в литературе, живописи, архитектуре.

Конкурс на «самую остзейскую постройку» Таллинна никогда не проводился, но, если бы таковой состоялся, победителем в нем наверняка стоило бы признать здание нынешнего Музея банка Эстонии на одноименном бульваре в центре столицы.

Возведено оно было в 1904 году для учреждения, остзейского по своей сути и предназначению до крайности: Дворянской кредитной кассы. Учредители, впрочем, предпочитали величать ее «Рыцарской» – что и отразилось на облике постройки.

«Немецким замком, в который несет свой грошик и барон, и мужик» называли ее эстонские газеты начала ХХ века. В образности восприятия их корреспондентам не откажешь: резиденция средневекового феодала и есть – осаду высидеть можно!

Интересно, что автор здания – рижский архитектор Аугуст Рейнберг – решил его в формах не плитняковой таллиннской, а северогерманской кирпичной готики, для Ревеля нетипичной. Как нетипично и использование на его фасадах мозаики.

Видимо, заказчики и зодчие хотели, в первую очередь, подчеркнуть принадлежность миру ганзейской, общей для национального мифа всех немцев, цивилизации. И это, вне сомнения, выразить архитектурным языком удалось.

Незабытый батальон
С точки зрения человека, в исторических событиях на территории Эстонии столетней давности не слишком искушенного, остзейские немцы в контексте Освободительной войны могут упоминаться разве что со знаком «минус».

Что верно, то верно: к государственности новорожденной Эстонской Республики значительная часть местного немецкого населения относилась насторожено: вариант жить в Балтийском герцогстве под германским протекторатом был ей ближе.

Однако «многие» – еще не значит «все»: были среди остзейцев и те, которые внесли самый непосредственный вклад в становление молодого эстонского государства. В том числе – защищая свою родину на полях сражений и отдавая за нее собственную жизнь.

Свидетельство тому – скромный памятник во дворе здания нынешней Академии наук на улице Кохту, изначально – дворца Унгерн-Штернбергов в Верхнем городе, где в межвоенные десятилетия заседало немецкое культурное самоуправление.

Воссозданный в начале девяностых годов монумент в точности повторяет облик предшественника, установленного в 1928 году в память о почти полутора тысячах остзейцах – служащих Балтийского батальона эстонской армии.

Семьдесят один из них сложил голову за независимость Эстонии, ранения различной степени тяжести получили сто восемнадцать. Невольно вспоминается отнюдь не немецкая пословица: «мал золотник, да дорог».

С прилагательным и без
На определенном этапе своей истории практически все церкви нынешней столицы были немецкими: после бурных событий реформации, язык Мартина Лютера сменил в богослужении латынь.

Но только одной культовой постройки Таллинна – возведенной, притом, отнюдь не в седое Среденевековье, а в довоенной ЭР, удалось закрепить в своем имени указание на национальность своих прихожан.

Речь, как нетрудно догадаться, идет о ныммеском храме, на момент своего освящения осенью 1932 года официально проходившем по всей документации как Saksa Lunastaja kirik – Немецкая церковь Спасителя.

Спроектированная в духе экспрессионизма Робертом Натусом – «последним остзейским архитектором Таллинна», как именовали его современники – она служила немецкому приходу до начала переселения.

Позже – использовалась лютеранами-эстонцами, служила ателье для Союза художников уже Эстонской ССР, в конце концов – была превращена в учебные мастерские для расположенной по соседству школы.

Лишь в мае 2008 отреставрированная и избавленная от позднейших переделок церковь была вновь возвращена верующим. Правда, прилагательное «немецкий» в своем официальном названии она утратила.

Самое важное
«Германский сумрак и славянства ширь/Покрыты грузной черепичной крышей/Его построили Васильев и Бубырь/Об этом нынче пишут на афишах…» – хотя одноименный спектакль и снят из репертуара Театра драмы, лучше не скажешь.

Ведь театральное здание на Пярнуском шоссе, пожалуй, и вправду может считаться символической метафорой как всей остзейской культуры в Таллинне в целом, так и отражением всей последующей судьбы культурного наследия балтийских немцев.

Выстроенное по проекту двух петербургских зодчих, оно было открыто осенью 1910 года – почти параллельно с торжествами по поводу двухсотлетия капитуляции Ревеля перед петровскими войсками и присоединения Эстляндии к российскому государству.

Решено, при этом, было не в ожидаемом для здания немецкого театра духе неоготики, а в стилистике северного модерна – но все равно было обвинено критиками в том, что слишком уж похоже на винокурню или погреб на подворье мызы барона-остзейца.

После того, как в 1939 году немецкая труппа покинула его стены, театр даже предлагали перестроить, полностью уничтожив изначальный облик фасадов. Но – грянула Вторая мировая война и стало не до архитектурной стилистики.

Едва ли кто-то из современных таллиннцам помнят, что нынешний Драматический театр когда-то официально именовался Немецким, а язык его актеров и зрителей можно было услышать на таллиннских улицах отнюдь не только от туристов.

Зато само театральное здание однозначно вошло в число признанных памятников местной архитектуры. При этом используется оно, по-прежнему, для нужд культуры и искусства. И это, пожалуй, самое важное.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Ёлочная кутерьма и букетик ландышей: ревельское Рождество вековой давности
• Ревель-Таллин: восемь веков точка отсчета
• Легенды Таллина: Памятники Ливонской войны
• Работы по демонтажу памятника Петру Великому начались в ночь с 29 на 30 апреля 1922 года.