Ровно 120 лет тому назад над нынешней Ситсимяэ впервые зазвучал фабричный гудок: была пущена в ход Балтийская бумагопрядильная и ткацкая мануфактура.

Безымянная до того возвышенность на северной оконечности городских владений обрела вскоре свое название: Ситцевая горка.

А в истории полуострова Копли открылась новая страница биографии – индустриальная.

Два Джона

В начале ХХ века здание Балтийской мануфактуры стало настолько популярно, что даже было запечатлено на цветной почтовой открытке.

Начало промышленной революции административный центр Эстляндской губернии, по большому счету, проспал: индустриализация здесь началась с опозданием на добрых полвека.

Причин тому было несколько: от статуса города-крепости, тормозившего коммерческое использование морской гавани, и цехового уклада производства до особенностей топографии.

Отсутствие реки, по которой сырье для мануфактур могло доставляться, а также перепадов высот на ее пути, способных заставить крутиться колеса водяных машин, отпугивало потенциальных фабрикантов.

Все изменилось после того, как Ревель и его порт были демилитаризированы, от его гавани к столице Российской империи протянулась железнодорожная ветка, а энергия воды уступила позиции в промышленности энергии пара.

Произошло это, применительно к местным реалиям, к шестидесятым-семидесятым годам XIX столетия. А еще через четверть десятилетия, когда запросы местного рынка оказались удовлетворены, пришла пора начинать работать на экспорт.

Замахнуться на столь амбициозную задачу отважились двое предпринимателей: домовладелец, учредитель Балтийского торгово-промышленного банка, австро-венгерский консул Джон Эльфенбайн и купец первой гильдии Эуген Блок.

Имя первого из них – не случайность: английских негоциантов остзейские немцев водили в торговых партнерах со времен Ганзы, а в позапрошлом столетии с восторгом смотрели в сторону Британских островов – флагмана технического прогресса.

Именно поэтому, надо понимать, техническим директором вновь создаваемого предприятия было решено поставить чистокровного англичанина – Джона, или, как было принято звать его в Российской империи, Ивана Ричардовича Карра.

Ценен он был не только своим британским происхождением: на протяжении двадцати двух предшествующих лет он возглавлял комплекс текстильных мануфактур нарвского Кренгольма и считался одним из ведущих специалистов в своей области.

Заполучить такого ценного профессионала оказалось наверняка сложнее, чем необходимую территорию на далекой ревельской окраине: бывшие пастбища отцы города отдали концессионерам по вполне милосердной цене.

Устав акционерного общества Балтийской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры был утвержден императором осенью 1898 года. Следующим летом была произведена торжественная закладка фабричных корпусов.

Масштаб и темп
«Вчерашнего дня впервые пущена в ход прядильня Балтийской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры, – сообщала читателям газета «Ревельские известия» 3 марта 1900 года. – Прядильня приводится в действие грандиозной паровой машиной в сто шестьдесят сил, построенной в Англии и собранной уже здесь на месте английскими монтерами и местными слесарями.

Главное фабричное здание представляет собой самое грандиозное сооружение во всем Ревеле; вся длина здания – более четверти версты. Прядильня выстроена высотой в пять этажей, ткацкая – в четыре».

Хотя автором невиданного доселе в городе здания газетная заметка 120-летней давности называла самого Джона Карра, современные источники указывают на местного архитектора Рудольфа Кнюпфера.

Не исключено, что обе версии в равной степени справедливы: англичанин Карр, вероятно, был ответственен за инженерно-техническую сторону проекта, остзеец Кнюпфер – за архитектурную, то есть за оформление фасадов.

Вытянутое краснокирпичное здание, акцентированное с торцов четырехугольными башнями, выглядело для местной архитектурной традиции и впрямь непривычно: над пустырем окраины оно высилось подобно замку или романскому собору.

Но еще большим новшеством, нежели внешний облик постройки, была его «начинка»: нет никаких сомнений, что оборудование Балтийского мануфактуры являлось едва ли не самым передовым в городе в плане задействованных механизмов и технологий.

«Фабрика снабжается водою из двух артезианских скважин, устроенных инженером Шерешенским и инженером Рейманом, – писали «Ревельские известия». – Обе они дают весьма изрядное количество прекрасной и безукоризненно чистой воды.

Освещается фабрика электричеством: свет дают около двух с половиной тысяч лампочек. Особенно устроены самодействующие противопожарные устройства и приспособление для увлажнения и очистки воздуха внутри здания.

Постройка здания и установка машин произведены с удивительной быстротой: начаты строительные работы в июле 1899 года, 1 ноября они были полностью завершены, а уже 2 марта фабрика была пущена в ход.

Теперь глухая Коппельская дорога стала очень оживленной и проторенной, пустынная площадь, где совсем недавно еще пасли коров, представляет собою оживленный и населенный пункт…»

Новые времена
«Та ткацкая фабрика, о которой было столько разговоров в Таллинне, заставляет радоваться не только жителей Эстляндской губернии, но и живущих далеко от нее, – писала газета Postimees. – Потому что когда такое значительное предприятие однажды начинает работать, то оно дает место заработка многим тысячам, обеспечивая их и их близких хлебом насущным – как же такому не возрадоваться».

Если газетный репортер и преувеличивал, то совсем незначительно: на момент своего пуска Балтийская мануфактура давала работу двум сотням рабочих и служащих, а уже через год штат ее работников превысил девятьсот человек.

Через три же года после дня пуска на предприятии трудились почти тысяча триста человек – среди них, кстати, и прядильщица Кати Лоорберг, будущая Екатерина Ивановна Калинина, жена «всесоюзного старосты» Михаила Ивановича Калинина.

Представительницы прекрасного пола, как вообще было это принято в текстильной промышленности, составляли среди работниц Балтийской мануфактуры большинство: недаром пресса времен довоенной ЭР порой шутливо звала ее «женским царством».

Правда, условия труда «подданных» этого «царства» прекрасными называть с точки зрения современного трудового законодательства назвать было бы сложно: рабочий день длился тут десять с половиной часов с полуторачасовым обедом.

Одним из завоеваний революции 1905 года работники предприятия по праву могли посчитать сокращение продолжительности рабочего времени на час. Но лишь крушение монархии сократило труд до восьмичасового формата.

Последующие за весной, а особенно – осенью 1917 года события в изрядной степени девальвировали значение этого достижения: вскоре некогда ведущее предприятие Таллинна стало работать в одну смену, а затем – встало.

Причин на то было несколько. И прежде всего – тотальное преображение политической карты бывшей Российской империи. Эстония стала независимым государством, в России к власти пришли большевики.

Одним махом Балтийская мануфактура оказалась отрезана как от своего основного сырья – среднеазиатского хлопка, так и от основного рынка сбыта: продукция ее вывозилась прежде за реку Нарову.

Постепенно удалось справиться с обеими трудностями: в 1920 году производственные корпуса были соединены новой постройкой. Но достичь былых масштабов производства так и не удалось.

Зато быт работников предприятия в годы между двумя мировыми войнами определенно улучшился: при фабрике работали культурные общества и общества взаимопомощи.

Впрочем, даже тогдашние репортеры, время от времени наведывавшиеся на предприятия, особо не скрывали: за ткацкий станок девушек и женщин гонит лишь крайняя нужда.

***

Пережив пору своего второго расцвета в годы советской власти, Балтийская мануфактура входила на рынок восстановившей свою государственность Эстонии с большими надеждами.

Увы, по большей части они оказались тщетными: конкурировать с аналогичными предприятиями Азии, ставшими «ткацкими мастерскими» мира глобальной экономики, фабрике оказалось не по силам.

Свой 120-й юбилей производственные корпуса на Ситцевой горке встречают в состоянии, близком к руинированному. Жизнь ушла из них четырнадцать лет тому назад – после банкротства предприятия.

Время от времени выдвигаются планы полной реконструкции промышленного квартала. Да вот только остаются они, к сожалению, пока все больше на бумаге да в архивах интернет-изданий.

В каком виде суждено возродиться былому «женскому царству» – гадать сложно. Но вера в то, что возрождение это рано или поздно обязательно произойдет, пока еще теплится.

Йосеф Кац
«Столица»

Related posts

• Ратушная площадь, Козе, Пельгулинн: трамвайные планы былого Таллинна
• От «рабочей колонии» до «города-сада»: долгая история коплиских линий Таллина
• "Гадкий утенок" Копли: вчера, сегодня, завтра самого необычного района Таллинна
• Утраченная жемчужина Ситси: вилла директора мануфактуры
• Памятник «эмигрантскому Копли»
• На старой Коплиской дороге
• Спасение рядового пыдера
• Деревянное счастье Таллина
• Хорошо забытое старое: паровик идет до Копли
• «Приветливый и давно желанный храм»: столетие церкви Святителя Николая