Выставка работ одного из самых ярких и талантливых таллиннских мастеров скульптуры эпохи Барокко и его современников открылась в минувшую пятницу в музее Нигулисте.

Cказать, что имя Кристиана Акерманна известно современному таллиннцу, далекому от искусствоведческих или краеведческих штудий, было бы, скажем прямо, большим преувеличением.

Это даже не Бальтазар Руссов — ренессансный живописец, увековеченный в городском пространстве разом названием чесночного ресторана, букинистического салона и мемориальной доской на фасаде.

А между тем в одном только Таллинне находятся семь из двадцати двух созданных Акер-манном произведений искусства. И для знакомства с одним из них надо лишь поднять взгляд, проходя по Старому городу…

Языком преданий

Одна из самых знаменитых работ Кристиана Акерманна — алтарь таллиннского Домского собора в реставрационных лесах во время подготовки к нынешней выставке.

Среди изустных гидовских легенд, не то чтобы самых распространенных, но время от времени к радости туристов звучащих, есть предание о часах на фасаде церкви Святого Духа.

Дескать, случилось это в те стародавние времена, когда для того чтобы честно заниматься в городе ремеслом или торговлей, надо было обязательно вступить в профессиональное братство.

Помимо обязательного взноса и устройства пирушки по поводу вступления кандидат в таллиннские ремесленники должен был изготовить «шедевр» — образчик своей продукции, свидетельство таланта и мастерства.

И вот однажды прибыл в Таллинн заморский мастер — резчик по дереву. И так он искусен в этом ремесле оказался, что собратья по цеху сразу поняли: примешь такого в свои ряды — он моментально все заказы на себя перетянет.

Так что сколько ни старался чужеземец, сколько ни корпел с резцом и долотом в руках — вердикт гильдейских старейшин оставался неизменен: всякий его «шедевр» признавался никуда не годным, а его автор — звания мастера недостойным.

Не было бы счастья, да, как говорится, несчастье помогло: сгорели главные городские часы. И тогда, не спросив ни у кого разрешения, отчаявшийся иностранец за одну ночь изготовил для них циферблат и сам установил его.

Как рассвело — так чуть ли не весь город столпился у входа в церковь Святого Духа. Не точное время сверить (механизм, надо понимать, всё равно у часов не работал), а на красоту невиданную подивиться.

Надивившись, кинулись искать создателя. Как нашли — так заставили гильдейских старейшин публично извиниться перед ним за свои коварные происки и принять мастера в свой круг.

А шедевр его (уже без всяких кавычек), некогда весьма поспособствовавший тому, чтобы талант и мастерство были оценены непредвзятым взглядом, и по сей день глаз радует.

Против традиций

Легенда справедлива только в одном: Кристиан Акерманн, создатель циферблата часов Свято-духовской кирхи, действительно, прибыл из-за моря. Во всём остальном дело обстояло с точностью до наоборот.

Уроженец Кенигсберга, он появился в Ревеле где-то в середине семидесятых годов XVII века. К тому времени за плечами его уже был солидный опьгг в мастерских резчиков по дереву Данцига, Стокгольма, Риги.

По прибытии в главный город Эстляндской провинции Шведского королевства Акерманн начинает подмастерьем Элерта Тиле: главного на тот момент здешнего специалиста в области художественной резьбы по дереву.

Идут годы. После кончины наставника его подмастерье, как было принято со Средних веков, женится на его вдове: благо, та была значительно моложе покойного супруга. Вместе с ней — наследует мастерскую на нынешней улице Олевимяги.

Всё это вполне вписывается в жизненный сценарий средневекового ремесленника. Но Акерманн чувствовал себя принадлежащим иной эпохе. В разрыв с цеховыми уставами и неписаными правилами вступать в профессиональное братство он отказался.

Что стояло за этим принципиальным отказом? Нежелание состоять в одной корпорации со столярами и плотниками? Осознание, что собственное художественное дарование на порядок выше, чем у прочих местных мастеров? Желание быть не таким, как все?

Гильдейские братья жаловались на амбициозного выскочку в магистрат. Писали, что он ведет себя и держится с ними так, будто бы он — новоявленный Фидий, прославленный античный ваятель, едва ли не основоположник классического искусства.

Самым удивительным при этом кажется то, что отцы города, призванные служить оплотом и хранителями традиций, заняли в споре сторону скульптура — и в 1677 году позволили ему работать, не вступая в члены ремесленного цеха.

Даже имея таких заступников, Акерманн, вероятно, чувствовал себя в Нижнем городе недостаточно хорошо. Двумя годами спустя он перебирается на Тоомпеа, а затем — и вовсе основывает дом и мастерскую на Тынисмяги.

Северную войну мастер, по всей вероятности, не пережил — скорее всего, скончался во время чумы 1710 года. Зато большинству его работ, созданных как в Таллинне, так и за его пределами, посчастливилось сохраниться.

Дух эпохи

Что Акерманн парадоксальным образом унаследовал от, казалось бы, столь нелюбезной самой его свободолюбивой творческой натуре средневековой ремесленной традиции — так это обычай не подписывать свои работы.

0 принадлежности ему четырех работ можно судить по сохранившимся счетам. Еще семнадцать хранят явную печать если и не руки мастера непосредственно, то наверняка созданы в его мастерской — учениками или подмастерьями.

«Фидием», конечно, Акерманн не был: собственного художественного стиля он не создал, да и не стремился. Но то что именно он смог привнести на территорию современной Эстонии подлинный дух барочной скульптуры — несомненно.

Пышный декор в виде разлапистых листьев аканта — неведомого в здешних краях средиземно-морского растения, давным-давно стилизованного почти до условного орнамента, — щедро украшает созданные резчиком по дереву алтари и эпитафии.

Фигуры библейских персонажей и христианских добродетелей лишены театрального пафоса, который иногда воспринимается синонимом стиля барокко. Вместо этого они преисполнены эмоциональной живости — не наигранной, а достоверной и подлинной.

Глядя на них, задумываешься не о современниках Моисея или Иисуса, а о людях эпохи, к которой принадлежал их создатель, Кристиан Акерманн. Раннего Нового времени — поры непростой, часто трагической, но от того не менее волнительной и манящей.

Таллиннцам, безусловно, повезло. Три с половиной столетия назад в их город прибыл незаурядный мастер. На протяжении почти полувека он жил и творил в нем. И большинство приписываемых ему произведений сохранилось именно здесь.

А еще повезло таллиннцам потому, что именно в столицу на ближайшие полгода «съехались» работы Акерманна, доселе украшавшие интерьеры полутора десятка провинциальных церквей по всей Эстонии — в Ляэнемаа, Рапламаа, Ярвамаа.

Все они были созданы некогда в Таллинне — преимущественно в мастерской на Тоомпеа и на Тынисмяги. Однако никогда прежде не находились в городе одновременно — заказывали их различные приходы в разные годы.

Три года, которые предшествовали открытию выставки, команда профессионалов из тринадцати искусствоведов, реставраторов, историков тщательно изучала творческое наследие Кристиана Акерманна и его современников.

Результат этого труда огромен: экспозиция выставки, сопровождающий ее каталог, который вернее было бы назвать полноценной научной монографией, двуязычный интерактивный сайт ackermann.ee.

Посетители как «реальной», так и «виртуальной» выставок смогут ознакомиться не только с нынешним обликом экспонатов, но и с тем, как выглядели они до научной реставрации.

* * *

Посвященная Кристиану Акерманну выставка проработает в Нигулисте до начала мая будущего года — и наверняка привлечет к себе заслуженное внимание как ценителей искусства, так и любителей старины.

Хочется верить, что рано или поздно на стене дома, где располагалась некогда первая мастерская скульптора, где обрел он семейное счастье и где родился его сын, рано или поздно обязательно украсит памятная доска.

Горожанин, нашедший в себе силы пойти на конфликт с отжившими свой век представлениями и корпоративной этикой, вышедший из него победителем и первый ставший из ремесленника художником, заслуживает того.

Одна из самых знаменитых работ Кристиана Акерманна — алтарь таллиннского Домского собора в реставрационных лесах во время подготовки к нынешней выставке.

Йосеф Кац
«Столица»