Отыскать главный символ королевского статуса – корону – в городской среде столицы современной Эстонской Республики не составит для знатока большого труда.

За минувший год слово «корона» стало в повседневной речи таллиннцев более чем употребительно. Правда – в переносном смысле: как обиходное название вирусного заболевания.

В период пандемии медицинское его значение, кажется, почти полностью вытеснило прямое, изначальное – головной убор, по статусу положенный возлежать на главе коронованного монарха.

И хотя побывать столицей монархического государства Таллинну за свою восьмивековую историю не довелось, короны в оформлении и названиях его зданий представлены совсем неплохо.

Венец в аренду

Увенчанный золоченой короной крендель еще лет двадцать тому назад был неотъемлемым элементом уличного пейзажа Старого Таллинна.

Как называется главная башня Тоомпеаского замка таллиннец узнает в детском саду. С двумя другими дело обстоит куда как хуже: и названия их известны меньше, и разглядеть их сложнее.

И если крохотную консольную башенку Пильштикер волей-неволей заметишь, поднимаясь на Вышгород из парка Шнелли по одноименной лестнице, то с башней Ландскроне – прямо беда.

Несмотря на громкое название – «Венец земли» или, если переводить дословно, «Корона земли» – высотой своей она уступает даже соседу-Пильштикеру: двадцать восемь метров против тридцати двух.

Дошедшее до наших дней имя башни Ландскроне, расположенной на северо-восточном углу замка Тоомпеа – единственное свидетельство ее былой значимости. А еще в большей степени, надо понимать, и масштабов.

Историки архитектуры уверены: до сражений Ливонской войны, во время которой вышгородская цитадель подверглась яростному обстрелу артиллерией неприятеля, Ландскроне не уступала по высоте самому Длинному Герману.

До сих пор не ясно, когда башня Ландскроне была «срезана» до нынешней своей высоты – то ли сразу же после Ливонской войны, то ли после Северной, то ли во второй трети XVIII века, когда замок перестраивали под резиденцию губернатора.

В любом случае на протяжении последних как минимум двух с половиной столетий она пребывала в запустении: даже когда на месте бывшего замкового конвента выстроили корпус Рийгикогу, новое использование башне искать не стали.

От вековой летаргии башню Ландскроне пробудили лишь в минувшем десятилетии, когда древней постройкой, наконец, всерьез заинтересовались реставраторы. И результат этого интереса оказался во всех отношениях замечательным.

Восстанавливать башню в ее былой высоте, разумеется, не стали: отсутствовали как оригинальные чертежи, так и отчетливые изображения. Зато оборудовали внутри ее современные помещения для учебы и конференций.

Причем для того чтобы провести в древних стенах лекцию или рабочую встречу, совсем необязательно быть парламентарием: «Корона земли» сдается ныне в аренду всем желающим.

Скандинавский след
Обоснованность претензий Таллинна на ментальную близость со столицами Северной Европы – вопрос открытый. Но что касается темы корон, то тут их североевропейское происхождение сомнению не подлежит.

Да и не может оно быть иначе в городе, где два основных профессиональных объединения средневековых ремесленников избрали некогда себе в заступники двух канонизированных скандинавских монархов.

Кроме того, в честь одного из них – короля Олафа, крестителя Норвегии – была наречена церковь Олевисте. Над ее-то алтарем знаток отыщет старейшее в городе изображение короны – на голове покровителя храма.

Датируется оно приблизительно 1425 годом; именно тогда стрельчатый готический свод над алтарной частью Олавской кирхи был возведен – и украшен так называемым замковым камнем, украшенным изваянием коронованного Олафа.

Корона на его голове, при всей условности и наивности средневекового искусства, достаточно точно воспроизводит облик реальных королевских венцов, бывших в употреблении западноевропейских правителей лет шестьсот-восемьсот назад.

Датскому монарху Кануту повезло меньше: его скульптура, установленная на перестроенном в XIX столетии здании Канутской гильдии, увенчана короной, больше подобающей королю, шествующему разве что во главе карнавальной процессии.

Куда как более солидная корона украшала изображение того же правителя, вытесанное на предпорожном камне гильдейского крыльца, ныне закрепленном на тыльном фасаде гильдии и побитом временем и непогодой почти до неразличимости.

Впрочем, и это, если не быть слишком взыскательным, совсем не плохо: польско-шведский король Сигизмунд, равно как и его супруга Анна, изображены над окнами первого этажа Дома черноголовых без корон вовсе!

Своего рода утешением, правда, может служить то, что оба ренессансных бюста обладают несомненным портретным сходством с прототипами – хотя о королевском их происхождении догадаться от этого не легче.

Заложники политики
…Противостояние местного дворянства и центральной власти, особо обострившееся в дни Ливонской войны, достигло кульминации в 1561 году: наместник шведского короля пошел на штурм Тоомпеа.

Вскоре королевская артиллерия завершила затянувшийся спор: после однодневной осады замок пал. Победитель – Клаас Кристерсон Хорн – задумал увековечить триумф мемориальной плитой внушительных размеров.

Собственный фамильный герб Хорн поместил под сложной композицией из щита с общегосударственной символикой, поддерживаемого двумя полуобнаженными бородачами-«дикарями» и увенчанного огромной короной.

Не слишком похожая внешне на ту, которой был коронован в том же году царствующий монарх Эрик XIV, корона эта, несомненно, воспринималась современниками как явный символ шведской государственности.

Подобная корона, например, печаталась на титульных листах изданных в Стокгольме второй половины XVI столетия книг религиозного содержания и опубликованных королевских указах. А также чеканилась на монетах крупных номиналов.

Потому, вероятно, после перехода Ревеля под скипетр российских монархов шансов сохраниться на своем изначальном месте – над главными воротами вышгородского замка – украшенная короной с ее изображением плита особых шансов не имела.

Не позднее третьей четверти XVIII века, когда восточное крыло прежней орденской цитадели начали перестраивать в губернаторский дворец, композицию выломали из стен – впрочем, с фасадом в стиле раннего классицизма она и так не гармонировала.

Нашли мемориальную плиту наместника Хорна лет сто тому назад – при строительстве во внутреннем замковом дворе корпуса Рийгикогу. В тридцатые годы ее передали на хранение Городскому музею и перенесли в башню Толстая Маргарита.

Там она экспонируется и по сей день – в крыле, открывшемся для посещения после завершения последней реставрации комплекса. Текст, прославляющий шведского военачальника, от времени пострадал, корона – нисколечко.

В любом случае повезло ей несказанно больше, чем императорским венцам, некогда красовавшимся над двуглавыми орлами, отлитыми на чугунных тумбах с именами погибших на броненосце «Русалка» матросов.

Как символы «ненавистного самодержавия» они были начисто сколоты с ограды памятника погибшим морякам чьей-то принципиальной рукой в революционном угаре весны-лета 1917 года.

* * *
Увенчанный короной медный крендель над дверями лавки был знаком таллиннцам и гостям города последние лет сто пятьдесят как минимум, на закате советского периода превратившись чуть ли не в один из «брендов» города.

К тому времени разве что немногочисленные краеведы да самые почтенные из старожилов помнили: некогда символ королевского достоинства над вывеской пекарни выполнял отнюдь не только чисто декоративные функции.

Согласно цеховому уложению, восходящему чуть ли не к шведским еще временам, корона над кренделем означала, что приобрести под ней можно не только ржаной или пшеничный хлеб, но и пряники, печенье, пироги, пирожные.

Последний такой «коронованный крендель» радовал глаз над магазинчиком хлебобулочных изделий в доме по адресу Суур-Карья, 18 едва ли не до самого конца девяностых годов – а потом сгинул вместе с самой торговой точкой.

Кронштейн, на котором некогда оригинальная вывеска крепилась, впрочем, был сохранен реставраторами – он и по сей день различим над витринным окном. И это внушает если не уверенность, то хотя бы надежду.

Рано или поздно нынешняя пандемия завершится. На улицы Старого города вернутся туристы. А с ними оживет и торговля. Кто знает, не откроется ли на историческом месте кондитерская под кренделем с короной?!

Йосеф Кац

«Столица»