Недавно на углу улиц Суур-Карья и Мюйривахе ко мне подошел незнакомый господин и на английском языке спросил: “Как называется узкая улица, уходящая в глубину квартала старого Таллинна?” Вопрос я понял, но с моим, мягко говоря, слабым английским долго пытался объяснить, что означает слово “мюйривахе”.…
Сквозь пламя ревельских пожаров
«…Года господня 1433-го, месяца мая 11-го дня, совершенно выгорел весь город Ревель вместе с собором и всеми церквами и монастырями и со всеми органами и колоколами, от коего пожара загорались также все сады и сараи вне города и сгорали со множеством народа».
В строчках хрониста Бальтазара Руссова нет преувеличения: среди таллиннских катаклизмов и катастроф пожар 1433 года занимает «почетное» место». Не даром отголосок огненной стихии отразился даже на страницах Псковской летописи. И потому несколько странно, что отцы города решили всерьез обеспокоиться пожарной охраной лишь спустя…122 года.
Буква устава
Упрекать членов средневекового Ревельского магистрата в беспечности нет, пожалуй, особых оснований. «Брандорнунг» – «Пожарный устав» 1555 года наверняка является не первым подобным документом в таллиннской истории, но всего лишь старейшим из сохранившихся до нас. Другие погибли – не исключено, что и в огне пожаров.
Борьба с огнем была прописана в «Пожарном уставе» вполне на уровне других городов средневековой Европы. Дозорному на башне ратуши надлежало бить в колокол, чуть завидев поднимающийся не из трубы дым. В гильдиях и домах горожан надлежало иметь багры и кожаные ведра. Церковным сторожам предписывалось иметь под рукой бочонок простокваши: неведомо почему считалось, что «небесный огонь» – возгорание, вызванное молнией – обычной, «земной» водой не потушить.
Профессиональных пожарных средневековая Ливония не знала: борьба с огнем была обязанностью всех горожан без исключения. И – без национальных различий: «Пожарный устав», принятый в Тарту в 1635 году, прямо указывал, что брандмейстер должен незамедлительно сзывать «всех городских носильщиков, силачей и не-немцев», и незамедлительно мчаться на пожар. В Таллинне, по всей вероятности, дело обстояло точно так же.
Ливонские пожарные
Имя первого таллиннского брандмейстера история не сохранила. И потому ничто не мешает считать таковым Иво Шенкенберга – коварного антагониста главного героя в фильме «Последняя реликвия» и предводителя отряда харьюмааских крестьян в годы Ливонской войны в реальной жизни. Ведь именно его команде, по свидетельству все той же Хроники Руссова, ревельский магистрат поручил в 1577 году защиту города от пожаров.
«Было им поручено и день и ночь усердно стоять на часах; и когда кто либо принесет военному начальнику города огненное ядро, то всякий раз будет получать 3 марки, т. е. четверть талера, – пишет хронист – если же они заметят огненное ядро упавшим на дом бюргера, где нет стражи на чердаке, то немедленно должны войти в дом, затушить ядро или же выбросить его на улицу через люк. За то бюргер, у которого не было стражи, должен был во всякое время немедленно выдать им полталера. Тогда молодцы очень …
Три девятки площади Свободы в Таллине
Топоним «площадь Свободы» молод: 17 января нынешнего года ему исполнилось всего 66 лет. Городская же среда на месте современной площади формировалась в течение девяти веков.…
Путешествие на Бригиттовку
Восемьдесят лет назад лето было таким же непостоянным, но от этого не менее долгожданным. А вода Таллиннской бухты в теплый день казалась горожанам такой же манящей.
Споры о том, следует ли назвать место морских купаний позаимствованным у немцев словом rand или же необходимо заменить его «исконным» словечком mala на рубеже двадцатых-тридцатых годов волновали разве что филологов. Далекие же от ученых штудий таллиннцы, вне зависимости от происхождения и языка, чуть прогревалась вода, стремились за город.
Заветную цель путешествия всяк именовал по-своему. Одни – Штрандом. Другие – Бригиттовкой. Третьи – Пирита.
Столичная привычка
Изданный в 1921 году на эстонском языке путеводитель по Таллинну вскользь отмечает, что после того, как война и революция свели на нет деятельность купальных салонов Кадриорга, все большую популярность у горожан приобретают окрестности устья реки Пирита. Спустя несколько лет Пиритаский пляж навсегда затмил собой славу былых мест купания, с середины XIX века располагавшихся на побережье Каламая.
«Мы стояли в жаркий, душный воскресный полдень посреди центральной Ревельской площади, пустынной и нелюдимой, как Сахара, – писал в августе 1929 года фельетонист столичных «Вестей дня». – Идиллическая пустота и тишина окружали нас. Весь город, без исключения, отправился в Бригиттовку. Можно изменить всем своим привычкам, опрокинуть весь ход своей жизни, мечтать и даже писать стихи, несмотря на свой прозаический нрав, но воскресной поездке в Бригиттовку, бьюсь об заклад, вы не измените».
Дорога к Гангу
Добраться из душного города до заветных сосен, песка и морского бриза было восемьдесят лет назад делом непростым. Прогулочный пароходик из таллиннской гавани до Пиритаского причала с переменным успехом курсировал с самого начала ХХ века, но принять на борт всех желающих попросту не мог. Обещания городских властей в самом скором времени приступить к сооружению трамвайной линии до руин монастыря Святой Биргитты, а то и до самого Козе дальше газетных полос так и не продвигались…
«Я увидел грандиозную картину бегства целого города – на автомобилях, пароходах, лошадях, пешком, – продолжал таллиннский газетчик. – Картину, напоминавшую, — если бы не мирная тишина голубых просторов – забытые эпизоды беженства в памятные годы Мировой войны. Нескончаемо-длинной змеей извивался народ на всем протяжении Бригиттовской дороги…Если вглядеться в измученные от жары и ожидания лица, то невольно всплывают мысли о священных водах Ганга, о фанатических йогах, о жертвенном индийском культе».
Мученицы моды
Находились в довоенном Таллинне и те, для кого сравнение поклонников Пирита с бредущими к Гангу индуистами казалось слишком «мягким». По мнению иных столичных моралистов, Пиритаский пляж представлял собой ни что иное как «местный Вавилон». Тот …
Таллиннцы — Таллинну
Фразу, отшлифованную до афористичности, — «Народ—себе», красующуюся над сценой Пражского Национального театра, на фасадах и в интерьере таллиннских зданий не встретишь. Однако в Таллинне достопримечательностей, созданных некогда на добровольные пожертвования, с ходу можно насчитать с полдюжины.…
Кадриорг: дюжина фактов ко дню рождения
Сумма цифр нынешней годовщины основания дворцово-паркового ансамбля Кадриорг замечательно складывается в приносящую удачу дюжину: 2+9+1=12.
1. Кадриорг – единственный в Таллинне парк, заложенный главой государства собственноручно. В хронике царских деяний за 22 июля 1718 года записано буквально следующее: «Петр Великий, будучи в Ревеле, изволили на загородном дворе и близь того же двора размеривать, где быть палатам и огороду; в присутствии был архитектор Микетти».
2. Кадриорг – единственный парк в Эстонии, в котором идея прославления абсолютного монарха эпохи барокко читается в «чистом виде». А после недавних работ по восстановлению первоначального облика – в особенности: геометрически ровные клумбы и газоны Цветочного парка за дворцом символизируют власть самодержца над сушей, воссозданный фонтанный каскад – над водами.
3. Кадриорг – самая «миниатюрная» из официальных царских резиденций Петра I. И одновременно лучше всего сохранившая свой первоначальный облик.
4. Кадриорг «стал Кадриоргом» лишь полвека спустя после своего основания: немецкое название «Екатериненталь», от которого и происходит нынешнее, эстонское, впервые упоминается в документах во времена Елизаветы Петровны – в середине XVIII века.
5. Кадриорг-Екатериненталь изначально имел российского «родственника» и почти полного «тезку»: дворцово-парковый ансамбль Екатериненгоф на берегах Невы. Петербургский «двор Екатерины» сгинул в исторических перипетиях к середине ХХ века без следа, таллиннская «долина Екатерины» сохранилась и по сей день.
6. Кадриорг – колыбель всех мемориальных домов-музеев Таллинна: император Александр I, посетивший в 1804 году ставший к тому времени руинами домик Петра, повелел восстановить историческую реликвию и сохранить ее для потомков.
7. Кадриорг вполне мог стать местом расположения таллиннского памятника Петру. К 1810 году – столетней годовщине присоединения Эстляндии к Российской империи перед Кадриоргским дворцом был торжественно заложен краеугольной камень будущего обелиска в честь царя-реформатора. Война с Наполеоном отложила реализацию проекта на неопределенное время, а позже от задумки отказались полностью.
8. Кадриоргу обязан своим появлением на свет городской общественный транспорт Таллинна: рельсовый – так точно. Первая линия конки, связавшая Старый Рынок (ныне – площадь Вана-Тург) с купальнями Екатериненталя, была открыта в 1888 году.
9. Кадриорг стал резиденцией главы эстонского государства благодаря случаю: в 1928 году, готовясь к первому в истории ЭР визиту иностранного монарха – шведского короля Густава V – таллиннцы выяснили, что более достойного места для приема коронованной особы, чем бывшая царская «дача», в городе не отыскать. Кадриоргский дворец срочно подремонтировали и он так понравился государственному старейшине, что съезжать из него он не пожелал до самого 1940 года.
10. Кадриоргский дворец и домик Петра, с 1926 года находящиеся на балансе государства, лидировали в «топе» наиболее популярных у туристов …
Надежда Пеэди-Гоффман
19 июня 1932 года наверняка запомнился таллиннским шоферам и извозчикам: и без того не слишком широкая улица Пикк с самого вечера была запружена людьми.
Сотни любопытных толпились под окнами редакции газеты «Päevaleht», к восьми часам перекрыв движение не только для транспорта, но и для пешеходов. Лишь в четверть одиннадцатого окно на втором этаже распахнулось и чей-то голос провозгласил торжественно: «Алло! Сообщаем для всех следящих за выборами! Титула «Мисс Эстония-1932» удостоена барышня Надежда Пеэди-Гоффман!». Улица отозвалась многократным «Ура!»
Рожденная в Сибири
Выборы «королевы красоты» проводились в Эстонии с 1923 года. Начиная с третьего конкурса, состоявшегося в 1929 году, их инициатором стала одна из крупнейших столичных газет — «Päevaleht». Однако сама биография «мисс-1932» показалась столь яркой, что интервью с ней были опубликованы и на страницах других печатных изданий. В том числе и выходящих на русском языке. Да и могло ли быть иначе, если родом вновь избранная мисс была из… Сибири.
Она родилась 19 мая 1911 года в Томске. Мать, школьная учительница, происходила, по-видимому, из семьи эстонских переселенцев времен реформ Столыпина и приходилась родной сестрой супруге будущего президента Константина Пятса. Отец — Василий Гоффман — вероятно, обрусевший немец, преподаватель Томского университета. Брак оказался непрочным. Перебравшись в Петроград, бывший глава семейста занял место на университетской кафедре физики и математики, став со временем профессором. Мать с дочерью репатриировались в 1921 году в Эстонию.
Нет сомнений, что родным языком будущей «мисс» был русский: в Таллинне она была принята в XIX городское русское начальное училище. Окончив его, Надежда поступила в Ревельскую русскую городскую гимназию. Гимназический курс завершила с отличием, избрав, впрочем, для себя не педагогическую, а театральную стезю: еще в детстве она участвовала в школьных постановках. На момент избрания «королева красоты» уже два года занималась пластическими танцами в студии Герд Негго. Всерьез увлекалась музыкой и пением. На вопрос корреспондента «Вестей дня» о том, не собирается ли барышня замуж, «последовал уклончивый ответ: серьезно она над этим не задумывается, но за будущее,
конечно, никто ручаться не может».
Эстонский Голливуд
Будущее раскрывало перед новоиспеченной «мисс» самые радужные перспективы. Денежная премия в тысячу крон: сумма по тем временам более чем внушительная, особенно для девушки, живущей с матерью-учительницей в крохотной двухкомнатной квартире в Копли. Поездка на всемирный конкурс красоты в Брюссель. И, наконец, — право сыграть главную роль в кинофильме.
Лента, которую взялся снимать летом 1932 года один из основоположников эстонского кино Теодор Лутс — брат известного писателя, обещала быть примечательной по многим причинам. Прежде всего потому, что полноформатный фильм был международным …
Иностранцы в Таллинне
Если верить статистике, то иностранный турист в Таллинне — это 45-летний мужчина, заглянувший к нам для короткого отдыха. Таковы результаты опроса, проведенного фирмой Emor по заказу столичного Департамента туризма в 2008 году.…
Последние из ревельских могикан
«Какая коммуналка в 1939-ом в Таллинне?» — недоуменно-добродушно вопрошал голос в телефонной трубке. Так я познакомилась с Татьяной Николаевной Сычуговой, урожденной Гиацинтовой – внучкой первого русского мэра города Таллинна.
Об Эрасте Георгиевиче Гиацинтове — первом русском человеке, возглавившем городское правительство Таллинна более ста лет назад, «Столица» рассказала осенью прошлого года. Чуть позже выяснилось, что прапраправнук бывшего мэра и носитель славной фамилии оказался в эстонской столице в качестве вынужденного квартиросъемщика, изгоняемого собственником из родного дома. Именно в этой статье было сказано, что эстонское правительство пригласило Гиацинтовых вернуться в Эстонию, пообещав особняк, а попали они в коммуналку, что и заставило Татьяну Николаевну взяться за телефонню трубку. А затем и рассказать про своего деда и историю возвращения семьи в Эстонию.
Московский назначенец
Про таких в былые времена говорили – столбовая. И в новейшую историю заниматься восстановлением-подтверждением своего дворянства она не стала.
«А зачем? Я и так знаю, что я – дворянка и совершенно не признаю этих новых. Вот Пугачева – дворянка?! Уж извините, но это просто не серьезно, — говорила Татьяна Николаевна при первой нашей встрече. – Мне папа всегда говорил – не забывай, кто ты такая. Я знаю, какие были у меня предки, и ужасно горжусь этим. И когда вспомнили деда, я просто расплакалась».
Человек этот был совсем забыт. И не только эстонцами. Местные хранители русской истории тоже мало что знают о нем, о его судьбе. Некоторые считают, что забвение мэра Гиацинтова связано с тем, что он в Эстонии был обычным московским назначенцем. Но таким ли уж обычным?
Эраст Георгиевич Гиацинтов (нынче будет 150-лет со дня его рождения) родился в Москве. Род Гиацинтовых ведет начало от священника Николая (1621 г.), дворянство им было даровано Государем Императором в начале 18 века. Эраст Георгиевич закончил основанную известным издателем и журналистом П. Поливаным гимназию, куда принимали сыновей только высокопоставленных родителей. Затем был юридический факультет Императорского московского университета. Закончив его со степенью кандидата права он поступил на службу в Московскую судебную палату. Служба его продвигалась успешно и в 1889 году надворный советник Э.Г. Гиацинтов получил назначение комиссаром по крестьянским делам Везенбергского (Раквереского) уезда Эстляндской губернии. Так в роду Гиацинтовых появилась таллиннская ветвь и история этой семьи, несмотря на все исторические перипетии, оказалась связанной с Эстонией навсегда.
Формуляр Эраста Георгиевича (т.е. друдовая книжка — этот документ мама Татьяны Николаевны сумела спасти, когда 9 марта 1944 года в их дом на Манежной улице угодила бомба) богат записями о должностях, званиях и наградах. Он неоднократно исполнял обязанности и Эстляндского …
Александр Владовский, архитектор-художник
Подпись автора на картине — вещь общераспространенная. На построенных зданиях архитекторы расписываются куда как реже. Один из примеров подобного «автографа» можно отыскать на фасаде доходного дома, построенного в 1925 году на таллиннской улице Валли. На уровне второго этажа и по сей день можно разглядеть доломитовую плиту с надписью: A. Wladovsky.
Столичный масштаб
«Роман» выпускника петербургской Академии художеств с нынешней Эстонией начался еще в царское время. Родившийся в 1876 году в семье преподавателя столичного коммерческого училища Александр Игнатьевич Владовский принял пост архитектора «Кренгольмской мануфактуры» в возрасте тридцати двух лет. За плечами у него было несколько работ в Санкт-Петербурге, одной из которых — особняку Н. Безобразова — престижный архитектурный журнал «Зодчий» посвятил отдельный выпуск. «Кренгольмские» постройки архитектора — прежде всего комплекс фабричной больницы — чудом пережили Вторую мировую войну и по сей день являются ценными элементами в городском ансамбле Нарвы.
В Таллинн Александр Владовский перебрался не позднее начала двадцатых годов. Ставший столицей независимого государства город переживал острый квартирный кризис, и те из предпринимателей, которые смогли сохранить капиталы в годы войн и революций, активно инвестировали имеющиеся средства в доходные дома.
Отмеченное подписью автора здание на улице Валли, 4 — тоже дитя тогдашней «квартирной лихорадки». Впрочем, когда смотришь на него, меньше всего думаешь о меркантильном. Решенный в стиле уходящего в прошлое модерна, украшенный (на последнем этаже) экспрессионистскими рельефами мужчин и женщин, дом — это отзвук той столичной, петербургской роскоши, которой губернский город Ревель по понятным причинам был в царское время лишен.
Еще одна вполне «петербургская» постройка Владовского — здание Военного госпиталя, завершенное в начале 1925 года. Ныне отреставрированное и переданное Генеральному штабу Сил обороны ЭР, оно и впрямь навевает ассоциации с застройкой парадных площадей невской столицы. Жаль, что финансовые возможности межвоенной Эстонии были несравнимо более скромными, чем подразумевал размах Владовского. Впрочем, в одном случае можно задним числом отблагодарить городские власти за экономность: предложенный им в 1924 году вариант реконструкции башни Толстая Маргарита в военный музей означал бы ее превращение в сказочный «замок Золушки». И фактическую утрату памятника подлинной средневековой архитектуры.
Вечное и злободневное
Проект переоборудования комплекса Больших Морских ворот — штрих, скорее, типичный для тогдашних представлений о принципах архитектурной реставрации, а не для творчества Владовского в целом. О том, сколь бережно относился он к сохранившимся памятникам таллиннской старины, говорит хотя бы башня Хинке, не снесенная, а встроенная в корпус дома на улице Валли. Резонно, что русский архитектор буквально грудью встал против прозвучавших в 1928 году предложений снести собор Александра Невского или перестроить его в …
Памятник на главной площади Таллина
Разговоры о создании представительного монумента в центре столицы не умолкали за все время существования Эстонской Республики.
1922 — Правительство ЭР совместно с городскими властями приняло решение начать перепланировку бывшей Петровской площади в площадь Свободы, где появится монумент в честь борьбы за независимость Эстонии. Датой открытия памятника назначено 24 февраля 1924 года.
1923 — Скульптор А. Адамсон создал проект монумента: пирамидальную композицию, увенчанную скульптурой Калевипоэга и поверженного им черта. По бокам две конные фигуры — вождя древних эстов в борьбе с крестоносцами XIII века Лембиту и военачальника времен Освободительной войны Йоханнеса Лайдонера. Проект критикуют за «академизм» и «провинциальность».
1925 — Выбрано место установки будущего монумента — горка Харью.
1928 — Состоится конкурс, в ходе которого лучшей признана работа архитектора Э. Якоби под девизом «Три льва», предполагающая строительство колоннады на склоне горки Харьюмяги, которая бы дублировалась стоящим непосредственно на площади трехколонным портиком.
1931 — Состоялся очередной конкурс проектов монумента Свободы. Первая премия не досталась никому, вторую получила работа Э. Куузика и Э. Лохка под девизом «Pro Patria» — 35-метровый четырехгранный обелиск. На следующий год авторам было поручено доработать проект, увязав его с детальной планировкой площади.
1937 — победивший на конкурсе перепланировки главной площади города проект архитекторов Алара Котли и Элмара Лохка предусматривает снос Яановской церкви и строительство на ее месте Дворца правосудия. Перед ним планируется установить 67-метровую стелу, увенчанную скульптурой всадника. Реализация проекта задерживается в результате недостаточного финансирования и несогласия со стороны прихода Яановской церкви.
1939 — Президентский общегосударственный комитет по установке монумента Освободительной войны и Комиссия по площади Свободы назначают срок открытия будущего памятника — 24 февраля 1943 года. Год спустя глава правительства аннексированной Советским Союзом Эстонии Йоханнес Варес-Барбарус передает собранные для сооружения монумента 569 000 крон на строительство «Дома культуры трудового народа» — нынешнего Министерства обороны ЭР на улице Сакала.
1944 — горка Харьюмяги чуть не становится основанием иного монумента: проводится конкурс на проект сооружения в центре Таллинна монументального памятника Победы в Великой Отечественной войне. Подведенный в следующем году итог конкурса назвал победителем работу Аугуста Вольберга и Карла Тарваста, однако послевоенная нехватка средств воспрепятствовала реализации данного проекта.
1993 — проводится конкурс проектов планировки и застройки площади Свободы. Необходимость сооружения на площади монумента свободы специально не требуется, однако он присутствует на большинстве представленных работ.
1997 — в июне Рийгикогу принимает обращение в поддержку сооружения на площади Свободы памятника победы в Освободительной войне. Финансирование строительства предполагается распределить между государством, столичными властями и общенародными пожертвованиями.
1998 — Принято решение провозгласить конкурс на проект …
Эстонская почта дружит с историей
Семейство исторических почтовых ящиков Таллинна пополнилось еще одним – установленным на Тоомпеа, рядом с входом в здание по адресу площадь Лосcи, 4.
Первые исторические почтовые ящики были установлены прошлым летом у входа в парк Кадриорг и у дверей магазина почтовых принадлежностей на улице Виру. В январе аналогичный ящик появился у западного фасада таллиннской ратуши. Ящики были установлены в местах, традиционно пользующихся популярностью у туристов.
Как отмечают представители Эстонской почты, почтовых ящиков второй половины XIX века на территории Эстонии не сохранилось. Современные копии были изготовлены на основании прототипов, хранящихся в фондах Центрального музея связи имени А. Попова в Санкт–Петербурге.
Первые почтовые ящики появились на улицах и площадях городов современной Эстонии около полутора столетий тому назад – в 1864 году. Однако история почтовой службы в наших краях старше: сеть маршрутов Королевской почты Швеции охватила Эстляндию и Лифляндию в начале второй трети XVII века.
Исторические почтовые ящики служат тем же задачам, что и их современные собратья: опущенное в них письмо будет доставлено адресату. По словам Эстонской почты, традиция писать письма и открытки не угасает и в эпоху электронной переписки: за прошлый год работники почтовой службы ЭР переслали около 50 миллионов писем.
«В это число включена как местная, так и зарубежная переписка, уточняет руководитель отдела маркетинга и коммуникаций Эстонской почты Инге Судер. – Но большую часть, конечно, составляют отправленные по почте счета и обмен корреспонденцией между различными фирмами и предприятиями».
Три исторических почтовых ящика установлены в Таллинне и еще один – в Тарту, на Ратушной площади.
«Столица»…
