Если верить статистике, то иностранный турист в Таллинне — это 45-летний мужчина, заглянувший к нам для короткого отдыха. Таковы результаты опроса, проведенного фирмой Emor по заказу столичного Департамента туризма в 2008 году.…
«Какая коммуналка в 1939-ом в Таллинне?» — недоуменно-добродушно вопрошал голос в телефонной трубке. Так я познакомилась с Татьяной Николаевной Сычуговой, урожденной Гиацинтовой – внучкой первого русского мэра города Таллинна.
Об Эрасте Георгиевиче Гиацинтове — первом русском человеке, возглавившем городское правительство Таллинна более ста лет назад, «Столица» рассказала осенью прошлого года. Чуть позже выяснилось, что прапраправнук бывшего мэра и носитель славной фамилии оказался в эстонской столице в качестве вынужденного квартиросъемщика, изгоняемого собственником из родного дома. Именно в этой статье было сказано, что эстонское правительство пригласило Гиацинтовых вернуться в Эстонию, пообещав особняк, а попали они в коммуналку, что и заставило Татьяну Николаевну взяться за телефонню трубку. А затем и рассказать про своего деда и историю возвращения семьи в Эстонию.
Московский назначенец
Про таких в былые времена говорили – столбовая. И в новейшую историю заниматься восстановлением-подтверждением своего дворянства она не стала.
«А зачем? Я и так знаю, что я – дворянка и совершенно не признаю этих новых. Вот Пугачева – дворянка?! Уж извините, но это просто не серьезно, — говорила Татьяна Николаевна при первой нашей встрече. – Мне папа всегда говорил – не забывай, кто ты такая. Я знаю, какие были у меня предки, и ужасно горжусь этим. И когда вспомнили деда, я просто расплакалась».
Человек этот был совсем забыт. И не только эстонцами. Местные хранители русской истории тоже мало что знают о нем, о его судьбе. Некоторые считают, что забвение мэра Гиацинтова связано с тем, что он в Эстонии был обычным московским назначенцем. Но таким ли уж обычным?
Эраст Георгиевич Гиацинтов (нынче будет 150-лет со дня его рождения) родился в Москве. Род Гиацинтовых ведет начало от священника Николая (1621 г.), дворянство им было даровано Государем Императором в начале 18 века. Эраст Георгиевич закончил основанную известным издателем и журналистом П. Поливаным гимназию, куда принимали сыновей только высокопоставленных родителей. Затем был юридический факультет Императорского московского университета. Закончив его со степенью кандидата права он поступил на службу в Московскую судебную палату. Служба его продвигалась успешно и в 1889 году надворный советник Э.Г. Гиацинтов получил назначение комиссаром по крестьянским делам Везенбергского (Раквереского) уезда Эстляндской губернии. Так в роду Гиацинтовых появилась таллиннская ветвь и история этой семьи, несмотря на все исторические перипетии, оказалась связанной с Эстонией навсегда.
Формуляр Эраста Георгиевича (т.е. друдовая книжка — этот документ мама Татьяны Николаевны сумела спасти, когда 9 марта 1944 года в их дом на Манежной улице угодила бомба) богат записями о должностях, званиях и наградах. Он неоднократно исполнял обязанности и Эстляндского …
Подпись автора на картине — вещь общераспространенная. На построенных зданиях архитекторы расписываются куда как реже. Один из примеров подобного «автографа» можно отыскать на фасаде доходного дома, построенного в 1925 году на таллиннской улице Валли. На уровне второго этажа и по сей день можно разглядеть доломитовую плиту с надписью: A. Wladovsky.
Столичный масштаб
«Роман» выпускника петербургской Академии художеств с нынешней Эстонией начался еще в царское время. Родившийся в 1876 году в семье преподавателя столичного коммерческого училища Александр Игнатьевич Владовский принял пост архитектора «Кренгольмской мануфактуры» в возрасте тридцати двух лет. За плечами у него было несколько работ в Санкт-Петербурге, одной из которых — особняку Н. Безобразова — престижный архитектурный журнал «Зодчий» посвятил отдельный выпуск. «Кренгольмские» постройки архитектора — прежде всего комплекс фабричной больницы — чудом пережили Вторую мировую войну и по сей день являются ценными элементами в городском ансамбле Нарвы.
В Таллинн Александр Владовский перебрался не позднее начала двадцатых годов. Ставший столицей независимого государства город переживал острый квартирный кризис, и те из предпринимателей, которые смогли сохранить капиталы в годы войн и революций, активно инвестировали имеющиеся средства в доходные дома.
Отмеченное подписью автора здание на улице Валли, 4 — тоже дитя тогдашней «квартирной лихорадки». Впрочем, когда смотришь на него, меньше всего думаешь о меркантильном. Решенный в стиле уходящего в прошлое модерна, украшенный (на последнем этаже) экспрессионистскими рельефами мужчин и женщин, дом — это отзвук той столичной, петербургской роскоши, которой губернский город Ревель по понятным причинам был в царское время лишен.
Еще одна вполне «петербургская» постройка Владовского — здание Военного госпиталя, завершенное в начале 1925 года. Ныне отреставрированное и переданное Генеральному штабу Сил обороны ЭР, оно и впрямь навевает ассоциации с застройкой парадных площадей невской столицы. Жаль, что финансовые возможности межвоенной Эстонии были несравнимо более скромными, чем подразумевал размах Владовского. Впрочем, в одном случае можно задним числом отблагодарить городские власти за экономность: предложенный им в 1924 году вариант реконструкции башни Толстая Маргарита в военный музей означал бы ее превращение в сказочный «замок Золушки». И фактическую утрату памятника подлинной средневековой архитектуры.
Вечное и злободневное
Проект переоборудования комплекса Больших Морских ворот — штрих, скорее, типичный для тогдашних представлений о принципах архитектурной реставрации, а не для творчества Владовского в целом. О том, сколь бережно относился он к сохранившимся памятникам таллиннской старины, говорит хотя бы башня Хинке, не снесенная, а встроенная в корпус дома на улице Валли. Резонно, что русский архитектор буквально грудью встал против прозвучавших в 1928 году предложений снести собор Александра Невского или перестроить его в …
Разговоры о создании представительного монумента в центре столицы не умолкали за все время существования Эстонской Республики.
1922 — Правительство ЭР совместно с городскими властями приняло решение начать перепланировку бывшей Петровской площади в площадь Свободы, где появится монумент в честь борьбы за независимость Эстонии. Датой открытия памятника назначено 24 февраля 1924 года.
1923 — Скульптор А. Адамсон создал проект монумента: пирамидальную композицию, увенчанную скульптурой Калевипоэга и поверженного им черта. По бокам две конные фигуры — вождя древних эстов в борьбе с крестоносцами XIII века Лембиту и военачальника времен Освободительной войны Йоханнеса Лайдонера. Проект критикуют за «академизм» и «провинциальность».
1925 — Выбрано место установки будущего монумента — горка Харью.
1928 — Состоится конкурс, в ходе которого лучшей признана работа архитектора Э. Якоби под девизом «Три льва», предполагающая строительство колоннады на склоне горки Харьюмяги, которая бы дублировалась стоящим непосредственно на площади трехколонным портиком.
1931 — Состоялся очередной конкурс проектов монумента Свободы. Первая премия не досталась никому, вторую получила работа Э. Куузика и Э. Лохка под девизом «Pro Patria» — 35-метровый четырехгранный обелиск. На следующий год авторам было поручено доработать проект, увязав его с детальной планировкой площади.
1937 — победивший на конкурсе перепланировки главной площади города проект архитекторов Алара Котли и Элмара Лохка предусматривает снос Яановской церкви и строительство на ее месте Дворца правосудия. Перед ним планируется установить 67-метровую стелу, увенчанную скульптурой всадника. Реализация проекта задерживается в результате недостаточного финансирования и несогласия со стороны прихода Яановской церкви.
1939 — Президентский общегосударственный комитет по установке монумента Освободительной войны и Комиссия по площади Свободы назначают срок открытия будущего памятника — 24 февраля 1943 года. Год спустя глава правительства аннексированной Советским Союзом Эстонии Йоханнес Варес-Барбарус передает собранные для сооружения монумента 569 000 крон на строительство «Дома культуры трудового народа» — нынешнего Министерства обороны ЭР на улице Сакала.
1944 — горка Харьюмяги чуть не становится основанием иного монумента: проводится конкурс на проект сооружения в центре Таллинна монументального памятника Победы в Великой Отечественной войне. Подведенный в следующем году итог конкурса назвал победителем работу Аугуста Вольберга и Карла Тарваста, однако послевоенная нехватка средств воспрепятствовала реализации данного проекта.
1993 — проводится конкурс проектов планировки и застройки площади Свободы. Необходимость сооружения на площади монумента свободы специально не требуется, однако он присутствует на большинстве представленных работ.
1997 — в июне Рийгикогу принимает обращение в поддержку сооружения на площади Свободы памятника победы в Освободительной войне. Финансирование строительства предполагается распределить между государством, столичными властями и общенародными пожертвованиями.
1998 — Принято решение провозгласить конкурс на проект …
Семейство исторических почтовых ящиков Таллинна пополнилось еще одним – установленным на Тоомпеа, рядом с входом в здание по адресу площадь Лосcи, 4.
Первые исторические почтовые ящики были установлены прошлым летом у входа в парк Кадриорг и у дверей магазина почтовых принадлежностей на улице Виру. В январе аналогичный ящик появился у западного фасада таллиннской ратуши. Ящики были установлены в местах, традиционно пользующихся популярностью у туристов.
Как отмечают представители Эстонской почты, почтовых ящиков второй половины XIX века на территории Эстонии не сохранилось. Современные копии были изготовлены на основании прототипов, хранящихся в фондах Центрального музея связи имени А. Попова в Санкт–Петербурге.
Первые почтовые ящики появились на улицах и площадях городов современной Эстонии около полутора столетий тому назад – в 1864 году. Однако история почтовой службы в наших краях старше: сеть маршрутов Королевской почты Швеции охватила Эстляндию и Лифляндию в начале второй трети XVII века.
Исторические почтовые ящики служат тем же задачам, что и их современные собратья: опущенное в них письмо будет доставлено адресату. По словам Эстонской почты, традиция писать письма и открытки не угасает и в эпоху электронной переписки: за прошлый год работники почтовой службы ЭР переслали около 50 миллионов писем.
«В это число включена как местная, так и зарубежная переписка, уточняет руководитель отдела маркетинга и коммуникаций Эстонской почты Инге Судер. – Но большую часть, конечно, составляют отправленные по почте счета и обмен корреспонденцией между различными фирмами и предприятиями».
Три исторических почтовых ящика установлены в Таллинне и еще один – в Тарту, на Ратушной площади.
«Столица»…
Большую часть в истории Таллинна горожане и животные мирно сосуществовали в одном и том же городе.
Держать скот для средневековых горожан было делом естественным по всей Европе — от Балтики до Средиземноморья. Таллинн также не был исключением: до сих пор две улицы Старого города носят название Суур- и Вяйке-Карья. Дословно — Большая и Малая Стадная: по ним к воротам Карья (опять-таки — Стадным) прогоняли на пастбище и обратно принадлежавших горожанам коз, коров, овец.
«Скотоводческое» прошлое горожан дало название целому району современного Таллинна — Копли. В его названии несложно расслышать немецкое слово Koppel, означающее «огороженный выгон» или «угодье общего пользования». На картах середины XVIII столетия отдельный от общегородского «Гильдейский выпас» («Gilde Koppel») отмечен на полуострове Какумяэ, неподалеку от впадения в Какумяэскую бухту ручья Тискре.
По данным газеты Tallinna Teataja, на 1 мая 1918 года в городе помимо горожан проживали также 1860 лошадей, 644 коровы, 24 хряка, 46 свиноматок и 150 поросят, 29 баранов, 495 овец, 147 коз и 33 кролика. Во владении таллиннцев находились также 18 957 куриц, 1867 петухов, 222 утки, 54 индюка и 52 гуся. Пчелиных ульев при этом в Таллинне насчитывалось менее десятка.
«Столица»…
Группа туристов, живописной вереницей бредущая вслед за гидом и спешащая запечатлеть фотоаппаратом местные достопримечательности, — деталь, характерная для улиц Таллинна и восемьдесят лет тому назад.
По данным статистики, в 1930 году Эстонскую Республику посетили свыше 100 000 иностранцев, большая часть которых, соответственно, 76 500 и 14 000 — составляли гости из Латвии и Финляндии. «Конечно, очень многие иностранцы прибывают сюда с коммерческими целями, но наряду с этим постоянно увеличивается количество лиц, интересующихся Эстонией, как страной, сохранившей много самобытного», — отмечала Päevaleht.
Земляничный край
Как и в наши дни, большая часть туристов прибывала в довоенный Таллинн морским путем. В 1931 году Министерством водных путей для их удобства была установлена, вероятно, первая туристическая схема — фанерный щит с картой центральной части города. На карту были нанесены схематические изображения основных достопримечательностей. Легенда «рекламной карты» была выполнена «на эстонском, но также английском и немецком языках».
Пожалуй, мог бы быть среди языков и русский: как свидетельствовали «Вести дня», значительная часть туристов из Америки понимала этот язык, потому как если и не сами они были некогда подданными Российской империи, то почти наверняка имели в родословной одного родителя-эмигранта. Включение в список портов «Большого Балтийского круиза» Таллинна предоставляло им возможность увидеть осколок «былой России». Недаром одним из популярных «таллиннских» сувениров двадцатых–тридцатых годов были самовары и православные иконы, а сфотографироваться на фоне собора Александра Невского было «обязательным пунктом программы».
Что касается храма на Вышгороде, то популярности у западных туристов он не растерял и в наши дни. А вот два «туристических бренда» Таллинн утратил. Первый из них — извозчики: редкий американец упускал возможность прокатиться «в дедовском экипаже».
Второй, как ни странно… земляника. «Вернутся на родину американские туристы и, сидя в небоскребах за файф-о-клоком, будут рассказывать чудесные истории о далеком северном Ревеле, где высятся романтические древние башни, где прелестные дамы ходят на высоких каблуках, и где на базаре продается дивно-сладостный пахучий плод the semljanica, — писали «Вести дня». Добавляя при этом, что «невиданный плод» продают у ворот Виру как сельские жители, так и нуждающиеся русские эмигранты.
Местный колорит
Сказать, что в довоенном Таллинне зарубежные гости замечали только «российскую экзотику», было бы, конечно, несправедливо. По свидетельствам прессы тридцатых годов, «второй по популярности» таллиннской достопримечательностью была у британских, американских и французских гостей ратуша. Затем — домик Петра, Олевисте и Нигулисте, Кадриорг.
Из «современных зданий» впечатление на иностранцев производил и театр «Эстония».
У туристов из Финляндии и Швеции неизменным успехом пользовались предметы народного промысла, которыми торговал магазин специально созданного кооператива Kodukäsitöö. «Иностранцы, ознакомившиеся в …
Красивейший курорт Эстонии, незаслуженно забытый и недоинвестированный в течение последнего десятилетия, вновь начинает развиваться. И это особенно приятно, если вспомнить, каким притягательным магнитом для десятков тысяч отдыхающих был Нарва-Йыэсуу в течение более ста лет. На днях в Нарвском замке открылась выставка «Отдых в Нарва-Йыэсуу и его окрестностях», посвященная истории курорта.…
Присущее тому или иному периоду в европейской культуре отношение к детям и детству можно «прочесть» на фасадах столичных зданий и увидеть в скульптурном убранстве улиц и площадей города.
Международный день защиты детей — праздник относительно новый. Решение отмечать его было принято Международной демократической федерацией женщин без малого шестьдесят лет назад — осенью 1949 года.
«Детская» тема в архитектуре и скульптуре Таллинна куда как древнее: свои истоки она берет еще в Средние века.
Взрослый младенец
Средневековье «не знало» детства. Слишком короток был человеческий век и слишком высок процент детской смертности, чтобы общество, состоявшее «из монахов и воинов», обращало на ребенка сколько-нибудь пристальное внимание. Даже само слово «kinder» — «дети» у древних германцев изначально означало группу людей вообще — вне зависимости от их возраста. Отголоски такого отношения дожили едва ли не до XIII— XIV столетий: недаром таллиннскую Большую гильдию в старейших документах именуют «Детской».
Концепция «ребенок как «миниатюрный взрослый» нашла свое отражение в самых разных областях жизни средневековой Европы. От юриспруденции, позволяющей применять к детям те же самые методы дознания, что и к взрослым, до скульптуры и живописи. Если вы окажетесь в Музее средневекового искусства в церкви Нигулисте, обратите внимание на то, как изображался младенец Иисус художниками и резчиками по дереву эпохи готики: он, скорее, похож на «уменьшенного», словно по волшебству, мужчину, а не на новорожденного.
Впрочем, нет нужды даже отправляться под музейно-церковные своды. Достаточно подняться по ступеням улицы Люхике-Ялг и поднять взор к нише, расположенной чуть выше арки ворот. Рельеф, изображающий Мадонну с младенцем, — не подлинник, а реконструкция девяностых годов ХХ века. Однако «средневековое отношение» к ребенку она передает вполне: более «взрослого младенца», чем сидящий на руках у Марии Иисус, на таллиннских улицах не отыскать.
Нестареющие путти
«Открытие ребенка» принадлежит эпохе, вернувшей европейцам тему красоты человеческого тела, — Возрождению. Барокко научило жителей Европы не просто «видеть детство», но и любоваться им: даже ангелов, согласно христианской доктрине не имеющих ни возраста, ни пола, начали изображать в виде шаловливых младенцев — путти.
По северному сдержанное барокко Эстонии не вывело пухлых ребятишек на фасады таллиннских зданий ни в XVII, ни в XVIII веке. До далекого побережья Балтики они добрались позже, на рубеже позапрошлого и прошлого столетий, в пору увлечения «нео-стилями», сознательно копирующими художественные течения прошлого. Необарочные младенцы с музыкальными инструментами в руках украшают, например, фасад магазина на улице Айа, 3 или же «позируют» на фасаде домовладения, занимающего квартал между улицами Вооримехе, Пикк и Кинга.
Пухлые младенцы так приглянулись таллиннцам, что их изображения продолжали …
Семья таллиннских парков пополнилась еще одним — весенним. Им стал парк, разбитый на месте старинного Каламаяского кладбища.
Красоту Каламаяского парка, по мнению ландшафтного дизайнера и директора парка Кадриорг Айна Ярве, лучше всего можно почувствовать в эти дни — на границе между весной и летом.
Концепция возрождения
«Еще в 2008 году, разрабатывая концепцию парка Каламая, мы определили его главную идею, — расказывает Ярве. — Территория была достаточно плотно засажена деревьями, и в качестве покровной растительности мы решили выбрать именно весенние цветы. Так родилась идея создания Весеннего парка Таллинна».
Концепцию Каламаяского парка Ярве считает символической: весна, как известно, — символ возрождения. А созданный на месте бывшего кладбища парк символизирует возрождение заброшенного на протяжении долгих лет уголка столицы.
Крупица старины
Кладбище для «ненемецкого», т.е. эстонского и шведского населения предместья Каламая начало создаваться уже в XV—XVII столетиях. Привратная башня-колокольня кладбища (1774 г.) — памятник архитектуры.
В 1950-е, наряду с другими старейшими кладбищами Таллинна, кладбище Святодуховского и Михайловского приходов в Каламая ликвидировали. Одно из исторических надгробий — бывший камень предпорожья бюргерского дома на улице Виру — эскпонируется в интерьере универмага De la Gardie Kaubakeskus, сооруженного на месте средневекового домовладения.
Обыкновенное чудо
С 1993 г. территория бывшего кладбища — природный заказник. В дополнение к уже растущим в парке деревьям здесь будут высажены 22 декоративные вишни, 11 декоративных яблонь, 5 чубушников и 68 форсайтий, цветения добавят и 42 куста сирени сорта Andenken an Ludvig Späth. Той самой, которая, хоть и именуется на латыни «обыкновенной», служит незаменимым украшением цветущих по Эстонии в мае-июне парков и садов.
Композиционным центром парка станет горный клен Leopoldii: его желто-зеленая листва символизирует собой солнце. Весной 2010 года в Каламаяском парке расцветут 55 тысяч тюльпанов и крокусов.
«Столица»…
За сорок лет до 1980 года Таллинн впервые имел шанс стать «олимпийским городом» — вернее, насладиться отблеском олимпийской славы соседней столицы.
Изданная в 1939 году англоязычная брошюрка, посвященная достопримечательностям Таллинна и украшенная изображением пяти олимпийских колец, нет-нет да и всплывает на книжных полках букинистических магазинов. О том, что предшествовало ее появлению на свет, не догадываются, как правило, и сами продавцы-букинисты.
Кратчайший путь
Решение провести XII летние Олимпийские игры 1940 года в Хельсинки было во многом новаторским. Впервые всемирный праздник спорта должно было принять у себя государство, появившееся на свет после Первой мировой войны. А значит — жителям «старой Европы» пока еще малоизвестное.
За год с небольшим до предполагаемой Олимпиады представители туристических организаций Финляндии выразили желание наладить сотрудничество с коллегами с восточного побережья Балтики. Эстонцы, латыши и литовцы, в свою очередь, проявили заинтересованность, и 20-22 мая 1939 года в Таллинне состоялся международный форум турагентств, репортаж о котором, опубликованный в Eesti Päevaleht, так и назывался — «Балтийская туристическая конференция под звездой хельсинкской Олимпиады».
Интерес финской стороны к трем Балтийским странам был вызван, прежде всего, вопросами логистического характера. В эпоху, когда воздушный транспорт оставался уделом избранных, «путь к финским шхерам» был непростительно долог. Так, через Копенгаген и Стокгольм берлинский поезд шел до Хельсинки 63 часа. Пароход из немецкого Штеттина (нынешний польский Щецин) был в море 52 часа. Зато через Каунас, Ригу и Таллинн, даже с учетом последующей переправы через Финский залив, «железнодорожный» гость из Берлина мог добраться всего за 28 часов.
Дороги и фраки
Для Литвы, Латвии и Эстонии проведение в Хельсинки Олимпиады-40 означало возможность показать себя гостям со всего мира. Участники таллиннской конференции постановили начать маркировать всю идущую за рубеж корреспонденцию штемпелем с текстом на английском языке «Путь к Олимпиаде лежит через Балтийские государства», а также выпустить специальные «пропагандистские марки» с изображением достопримечательностей Каунаса, Риги, Таллинна.
Перспектива принять у себя хотя и транзитных, но все же — олимпийских — гостей заставил туристические службы всех трех Балтийских государств обеспокоиться тем, какое впечатление останется у иностранцев от местного сервиса. Прежде всего было решено в срочном порядке обновить парк спальных вагонов. Используемые на тот момент были по большей части дореволюционной постройки и, по свидетельству газет,
«раскачивались, как корабли в море». В модернизации нуждались и вагоны-рестораны, «которые ныне может посещать только невзыскательный местный богатей». Трасса Rue Olimpique («Олимпийской дороги» — отрезков шоссе от польско-литовской границы до Таллинна) должна была получить «антипылевое покрытие». С пылью пообещали бороться и на железнодорожных станциях.
«Кроме того, всем владельцам отелей и …
Центральный вокзал, Оперная площадь со зданием городской оперы и величественная церковь при въезде в город с восточной стороны: все это должно было появиться на территории нынешнего района Ласнамяэ согласно планам финского архитектора Элиеля Сааринена.
Эдуард Вильде, сравнивший в начале ХХ века Таллинн с Манчестером, был недалек от истины: бурное развитие торговли и промышленности в течение нескольких десятилетий увеличило территорию и население главного города Эстляндской губернии в несколько раз. Если в 1881 году здесь жили 46 000 человек, то в 1900-м — уже 70 000, а к 1912-му число таллиннцев достигло 100 тысяч.
Восток-Запад
Последствия стихийной урбанизации городские власти осознали достаточно быстро и потому постарались взять бурно разивающийся процесс под контроль. 23 ноября 1911 года Ревельская городская дума приняла решение организовать международный конкурс на составление генерального плана развития города. Условия его были оглашены в феврале следующего года.
Из пяти поступивших к 1 марта 1913 года проектов три были признаны не отвечающими условиям конкурса. Победителем международного состязания градостроителей был признан сорокалетний финский архитектор Элиель Сааринен. Его проект «Большого Таллинна» и по сей день завораживает своим размахом.
Сааринен предлагал смириться с тем, что средневековое городское ядро не отвечает современным принципам организации городской жизни и должно быть оставлено в неприкосновенном виде. Центром нового Таллинна должен был стать сити с возвышающейся на месте нынешней гостиницы «Виру» новой ратушей, а композиционной осью — магистраль Восток-Запад, протянувшаяся от Ласнамяэ до Лиллекюла.
Типовой проект
Сын своего времени, Сааринен счел необходимым применить при проектировании «Большого Таллинна» разделение будущих районов застройки по «классовому» признаку. Пролетариату отводилось Копли. Виллы зажиточных горожан планировалось возводить на месте теперешнего пляжа Строоми. Мустамяэ, Лиллекюла, Ласнамяэ планировалось заселить представителями среднего класса.
Сложно сказать, почему именно к последнему из трех перечисленных районов архитектор испытывал особо пристальный интерес. В районе нынешней станиции Юлемисте должен был вырасти новый центральный вокзал. Лаксбергская, то есть Ласнамяэская, площадь мыслилась как парадный въезд в город со стороны Нарвского шоссе. Приблизительно на месте музея KuMu финский зодчий намеревался выстроить здание городской оперы.
Иллюстрирующие план Сааринена архитектурные наброски позволяют увидеть «Большой Таллинн» с высоты птичьего полета. Но лучше всего представить себе «Таллинн, который мы так и не увидели» можно в самом центре современной столицы. Выстроенное Саариненом здание по адресу Пярнуское шоссе, 10 виделось ему в качестве «типового проекта» для будущей застройки.
Реализация идеи
Начавшаяся Мировая война и последовавшая революция поставили крест на реализации генплана 1913 года. У молодой ЭР для воплощения в жизнь проекта Сааринена не было средств. И главное — «Большой Таллинн» оказался слишком… …
 |
